Откровение
Пролог
— Сколько можно спать? Пора вставать, мой родной...
Он давно уже проснулся, но всё ещё лежал с закрытыми глазами в кровати в ожидании этих слов, а после того как они были произнесены, нарочно повернулся к стене и только крепче сжал веки. Кай спиной почувствовал мягкость её тела, когда она села на край постели. Лёгкая, почти невесомая рука прикоснулась к его затылку и нежно провела тёплой ладонью по волосам, а потом ласково потрепала двумя пальцами за мочку уха.
— Ну же, быстрее, ты ведь так долго ждал этот день!
Даже не видя её лица, он знал, что она улыбается, и был готов моментально выбраться из под одеяла, однако ему не хотелось нарушать правила игры, этого своеобразного утреннего ритуала, ставшего уже привычным. Тем не менее следующая фраза заставила его широко раскрыть глаза и резко развернуться к ней.
— У меня есть сюрприз для тебя! Посмотри, что я принесла!
Глава 1
Каждый новый удар кнута приносил освободительную радость покаяния, а жгучие вспышки боли утешали его страждущее сердце. Греховные, пагубные мысли прятались где-то глубоко в голове и неустанно стремились подчинить себе сильное тело, готовое покорно отдаться им на осквернение. Голова священна — он был не в силах наказать её, не мог причинить вред этому сосуду мудрости, но вот тело... Тело всегда должно жертвовать собой ради очищения, ведь оно для того и дано людям, чтобы они пользовались им по своему усмотрению. Безусловно, только праведные братья способны блюсти чистоту помыслов и не позволять ему творить всяческие пакости.
«Мерзость... Блуд... Гнилостное вожделение... Смердящая сила похоти... Клоака плотской страсти... Однако какая всё же высокая и упругая у неё была грудь! А бёдра? О, Тот, Кто Создал Искушение, зачем ты направил её ко мне? А короткая юбка? Эта помятая, старая тряпка всем своим видом буквально взывала к нему: сорви меня, уничтожь преграду, и я обещаю тебе сладкое блаженство между ног моей хозяйки!»
— Заткнись! Убирайся из моего рассудка! — громогласно взревел Тедеклий и снова принялся неистово хлестать свою спину.
В дверь постучали, и этот резкий звук заставил его остановиться. Тяжело дыша, он прислонился к бревенчатой стене хижины, и кнут вывалился из ослабевшей руки. Стук повторился. Наверняка младший брат испугался его возгласа и решил проверить, всё ли в порядке у наместника Того, Кто Всё Видит.
— Хватить тарабанить! — раздражённо крикнул Тедеклий. — Ты можешь войти!
Дверь со скрипом отворилась, и появился юный послушник с испуганным выражением на лице и деревянным тазом в руках, до половины наполненным водой.
— Ты уже закончил очищение, Главный Брат? — запинающимся голосом спросил он.
— Да... Можешь приступать, — буркнул Тедеклий и развернулся к юноше спиной. Услышав изумлённый вздох, он предупредил: — Только будь поосторожней! Мне кажется, я немного перестарался...
— Ты исполосовал всю кожу! Почему ты так строг к себе?
— Чересчур греховные мысли посетили меня вчера.
— Но разве такого ожидает от тебя Тот, Кто Милосерден? Ведь ты лучший из нас!
— Дурак ты, Василий! — усмехнулся мужчина и тут же крепко сжал челюсти, чтобы сдержать стон, готовый вырваться из горла после прикосновения к спине влажной тряпки. Выждав, пока боль утихнет, и постепенно привыкая к заботливым движениям послушника, промывающего свежие раны, он поучительно проговорил: — Такая у меня судьба. Раз уж стал наместником, то и терпеть обязан больше, чем простые братья!
— Не жалеешь ты себя, Главный Брат, — промолвил парень, не прекращая своего занятия. — Боюсь, когда-нибудь твоё тело не выдержит таких нагрузок. Что мы будем делать без тебя?
— Тело должно быть рабом духа, а не наоборот! — твёрдо заявил Тедеклий и повернулся лицом к младшему брату, а тот согласно кивнул и потупил глаза. — Всё! Теперь уходи!
Он не любил, когда соплеменники начинали льстить ему, хотя и понимал, что это неизбежно. Слишком много власти было сосредоточено в его руках. А ведь это тоже Грех...
— Стой!
Василий замер на полпути к двери и вопросительно взглянул на него.
— Принеси мне власяницу!
— Но зачем?! Неужели тебе мало кнута? — ошарашенно воскликнул юноша, крепко прижимая таз к животу.
— Не дерзи, болван неразумный! — грозно произнёс Главный Брат, и послушник съёжился под его суровым взглядом. — Сильна греховная сторона в каждом из нас, и не так-то просто её изгнать. Чую, без власяницы никак не совладать мне с дурными мыслями... Давай, поторапливайся!
Василий раболепно попятился к выходу, а Тедеклий отвернулся и вперил взор в потолок. Самобичевание принесло только кратковременное облегчение. Он уже многократно подвергал себя подобной процедуре, и с каждым разом эффект становился всё слабее. Раны, естественно, болели, но спустя некоторое время сорванная кожа вновь нарастёт, а назойливые мысли никуда не денутся. Даже осторожные прикосновения парня, пока он смывал кровь с его спины, невольно будоражили животные инстинкты Тедеклия. Мужчина в очередной раз мысленно возблагодарил Того, Кто Заботится О Детях Своих за то, что он лишил его наклонности к Непроизносимому Греху. Ему было искренне жаль братьев, имевших подобные слабости, так как им приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы обуздать низменные желания. А соблазна в Братстве Божественной Истины было предостаточно. Он знал, что некоторые послушники тайно соглашались грешить за долю добычи или покровительство средних или старших братьев. Раньше такие случаи были редки, но после Нашествия Нелюдей, когда всем им пришлось стать скитальцами, дисциплина в общине заметно ослабла, и даже суровые наказания не могли искоренить эту тлетворную деятельность.
Мысли Тедеклия опять вернулись к пленнице. Проклятая смазливая девка чуть не свела его с пути истинного! Здесь, в этой избе, он допустил неосторожность, оставшись с ней наедине. Главный Брат сначала не признавался себе в том, что подсознательно сам желал, чтобы её доставили к нему на допрос, но потом все же согласился с доводами разума и железной логикой собственных аргументов опроверг жалкие оправдания своей похотливой натуры. Допрос был всего лишь предлогом и удобным способом затмить глаза братьям! Он не смог устоять перед искушением. Девушка была хороша, даже очень. Давно уже ему не доводилось видеть таких совершенных форм, такой телесной красоты... Ничего не значащие вопросы, на которые она, разумеется, не могла найти ответа, едва успели слететь с его губ, а тело мужчины уже предательски задрожало в предчувствии соития.
Тедеклий мог бы силой заставить её отдаться ему. В своей прошлой жизни, до вступления в Братство, он уже много раз делал это. Один удар в живот быстро лишает человека стремления к сопротивлению. Бить надо расслабленной рукой, как плетью, и желательно на вздохе жертвы — тогда кулак пробивает даже сильные брюшные мышцы. Крепкие мужчины не могли выдержать его удара, не говоря уже о хрупких женщинах. Но всё это в прошлом... Вчера Главному Брату совсем необязательно было бить ту красотку, он мог бы и словом сломить волю пленницы. Все воины её народа были убиты братьями, а женщины изгнаны из Укрытия. Тедеклий видел страх в её широко распахнутых зелёных глазах и знал, что она готова на всё, лишь бы сохранить свою жизнь. Беспомощность девушки ещё больше распалила его, и он, поддавшись вожделению, схватил её за руку, осквернив себя этим прикосновением. В тот момент в хижину заглянул Василий, и непреднамеренно спас своего наставника от грехопадения...
Да, именно младший брат помог ему тогда побороть наваждение. Вспомнив в деталях эту скверную сцену, Главный Брат сокрушённо покачал головой и в сотый раз попросил прощения у Того, Кто Справедлив. Он окинул взглядом помещение и остановил его на орудии возмездия. Отличный армейский кнут! Тедеклий вспомнил лицо солдата, у которого он забрал оружие, перед тем как убить его владельца. С той поры кнут достойно служил наместнику Того, Кто Беспощаден К Врагам Детей Своих в ритуалах очищения. Его собственная спина и спины соратников с благодарностью принимали каждое наказание. Путь Истины труден... Много пороков надо ещё искоренить, но начинать следует всегда с себя, ведь кто-то же должен быть примером для остальных. Вполне возможно, что как раз в этом заключается его предназначение. Всё-таки нелегкая доля досталась ему — стать Главным Братом в тяжелейший период для племени, когда численность братьев катастрофически сократилась после Нашествия, а немногие уцелевшие в спешке покинули родные земли, спасая свои жизни от Нелюдей.