Часто, когда Альваро спал или смотрел телевизор, Ортигоса потихоньку наблюдал за ним в поисках признаков измены. Отношения с другим человеком всегда оставляют едва заметный, но неизгладимый след. Ревность — первобытное чувство. Писатели извели море чернил, рассказывая, как сомнения и терзания ослепляют людей. Вот и Мануэль упорно искал то, что, как он знал, разобьет ему сердце. И находил.
Альваро был несчастен и сильно опечален — до такой степени, что даже не мог этого скрыть. Он начал возвращаться с работы раньше и несколько раз просил Мей провести презентацию вместо него, если нужно было ехать за пределы города. Отклонял предложения Мануэля сходить в кино или поужинать в ресторане, ссылаясь на усталость. И тот не настаивал — ведь Альваро и впрямь выглядел измотанным, даже выжатым, словно тащил на своих плечах все мировые проблемы или пытался справиться с давящим чувством вины.
Начались телефонные звонки. У Альваро было заведено, что отвечать можно всегда, но только не за обедом или ужином: это время они полностью посвящали друг другу. Но он начал выходить из комнаты, чтобы поговорить. И, несмотря на явное недовольство, которое ему с трудом удавалось скрыть в такие моменты, Мануэля терзали сомнения. Он не мог спать по ночам. Превратился в параноика, высматривая малейшие признаки, которые могли бы свидетельствовать о неверности партнера, анализируя каждый жест, изучая выражение его лица. Альваро не охладел к нему и не демонстрировал большей привязанности — и то и другое показалось бы подозрительным. Раскаяние часто сопровождается попытками загладить свою вину. Но в данном случае ничего похожего не наблюдалось. Иногда Альваро уезжал, но проводил вне дома не больше одной ночи, за исключением тех моментов, когда Мануэль настаивал:
— Не нужно изматывать себя, ты слишком долго пробудешь за рулем. Переночуй там, а завтра вернешься.
Когда партнера не было в городе, писатель завел обыкновение отправляться на прогулки — долгие и изматывающие, длившиеся порой весь день. И все для того, чтобы не помчаться за Альваро и внезапно не очутиться в том далеком городе, куда тот уехал. Это помогало Мануэлю справиться с агонией и дождаться того момента, когда можно будет обнять его при встрече, хотя порой такие объятия напоминали скорее удушающий захват. Со стороны казалось, что жизнь идет своим чередом и ничто не нарушает ее привычного порядка. Альваро даже пытался веселиться, хотя улыбка у него выходила жалкая и грустная, зато наполненная какой-то особой нежностью. И писатель воодушевлялся, узнавая того, кого любил, и приходил к выводу, что партнер его не бросит. Уверенности хватало на несколько дней.
Появилась лишь одна перемена в поведении мужа, и Мануэль не знал, что думать по этому поводу. Он заметил, что после возвращения Альваро стал частенько наблюдать за ним: когда писатель смотрел в книгу, не понимая, что читает, или делал вид, что работает. Партнер не сводил с него глаз и улыбался с видом понимающего и мудрого человека. Если Ортигоса начинал задавать вопросы, Альваро молча качал головой, а потом вдруг заключал его в объятия, сжимая с такой силой, с какой утопающий цепляется за проплывающее мимо бревно. Подобные внезапные порывы заставляли сердце замирать и прогоняли сомнения прочь. Хотя избавиться от них полностью писателю так и не удавалось.
Прекратить страдать — это волевое решение. Редактор звонил все чаще. Отговорки — плохое самочувствие, простуда, визит к врачу — уже не помогали. Совесть не позволяла продолжать врать, пришлось браться за работу. Через несколько месяцев пока еще сырой текст обещал превратиться в его лучший роман, который быстро раскупят.
С детских лет чтение было для Мануэля спасением. Они с сестрой рано лишились родителей и долгое время жили с престарелой тетушкой. Когда сестра достигла совершеннолетия, то стала его опекуном и переехала в отчий дом, что все эти годы стоял пустой. Чтение служило крепостью, сидя в которой будущий писатель защищался от все громче кричащих сексуальных инстинктов, — впрочем, эту борьбу он проиграл. А также щитом, за которым прятался скромный молодой человек, и способом завязать отношения.
Но труд писателя стал для него чем-то куда более важным: роскошным дворцом с тайниками, великолепными залами и бесконечными неисследованными анфиладами комнат. Мануэль бегал по нему босиком, смеясь и останавливаясь, чтобы прикоснуться к прекрасным сокровищам, хранившимся внутри.