— Нет! — простонала Мей сквозь рыдания. — Конечно нет! Альваро тебя любил, и я тоже, мы хотели сделать как лучше… Он лишь хотел уберечь тебя.
— Уберечь? От чего? Каким еще враньем ты собираешься меня потчевать? — Мануэль вспомнил, где находится, и в отчаянии потер лоб. Затем произнес почти шепотом: — Я встречался с родственниками Альваро. На двухголовых монстров они не похожи, детей не едят. Всего лишь кучка растерянных и изумленных людей, чувствующих себя в точности как я. Так что не понимаю, зачем он заварил эту кашу, ничего не объясняя, скрываясь и ведя двойную жизнь, как истинный испанский аристократ!
— Аристократ? Что ты такое говоришь? — Судя по голосу, Мей и впрямь была крайне удивлена.
— Ты не в курсе? Странно… Альваро родом из дворянской семьи. Он маркиз.
— Не знаю, что ты себе вообразил, но я впервые об этом слышу. Три года назад шеф сообщил, что его отец умер и теперь придется руководить семейным бизнесом, чем и занимался, когда приезжал в офис. Альваро сказал, что его родственники — ужасные люди и он ограничивает общение с ними лишь деловыми вопросами. И что они пойдут на все, чтобы разрушить вашу жизнь, поэтому ты не должен ничего знать. Мне приходилось молчать и не упоминать, что у Альваро есть родные.
— И тебе это казалось нормальным?
— А что я могла сделать? Шеф заставил меня дать ему обещание. И не могу сказать, что ситуация меня сильно удивила. Многие гомосексуалы обрывают все связи с семьей, тебе это прекрасно известно.
Писатель не знал, что ответить.
— Мануэль, я приеду. Уже купила билеты, отправляюсь сегодня днем…
— Нет.
— Я хочу быть рядом, ты не должен переживать этот кошмар в одиночестве.
— Нет, — отрезал он.
— Послушай! — Мей снова разрыдалась. — Если ты не хочешь, чтобы я приезжала, позволь хотя бы сообщить новость вашим друзьям.
Писатель в изнеможении сел и шумно выдохнул.
— И что ты им скажешь? Я и сам не понимаю, что случилось и зачем я здесь. Почему Альваро оказался так далеко от дома?.. Хочу лишь, чтобы все это поскорее закончилось. Потом сразу вернусь в Мадрид.
Секретарь на другом конце провода заливалась слезами. Мануэль, словно в оцепенении, слушал, завидуя, что она может плакать. Скорбь стояла комом в горле и рвалась наружу, но вместо нее извергся поток желчи и обиды:
— Мей, мне пятьдесят два года. Я дал себе обещание, что никогда больше не буду страдать. И не мог даже предположить, что именно Альваро заставит меня нарушить клятву. Это выше моих сил. Я уже два дня торчу в каком-то проклятом городе, через пару часов состоятся похороны, а я до сих пор не проронил и слезинки. А почему? Потому что ни черта не понимаю. Это какое-то безумие, просто дьявольская шутка.
— Не сдерживай себя, — тихо ответила секретарь. — Слезы принесут облегчение.
— На нем не было обручального кольца. Покойный — не тот, с кем я связал свою жизнь. Я не могу его оплакивать.
Гриньян взял трубку после первого же гудка.
— Нам нужно поговорить. Я принял решение.
— Подъеду через полчаса. Встретимся в кафе отеля, — ответил юрист.
Мануэль вышел из номера сразу с багажом. Возвращаться он не собирался.
Адольфо пришел вовремя. Сел, заказал кофе, заметил сумку.
— Уезжаете?
— Сразу после похорон.
Гриньян смотрел на писателя, словно пытаясь оценить, насколько твердо его решение.
— Я правильно понимаю, что теперь вы представляете мои интересы? — спросил Мануэль.
— Если только не захотите нанять кого-то другого.
Ортигоса покачал головой.
— Проинформируйте родственников Альваро, что я отказываюсь от права на наследство. Им нечего опасаться, я не буду ни на что претендовать. Даже слышать не хочу о дворянских владениях. Примите все необходимые меры, чтобы как можно скорее покончить с формальностями, и пришлите документы почтой. Полагаю, мой адрес у вас есть.
Гриньян улыбнулся.
— Я сказал что-то забавное?
— Альваро очень хорошо вас знал. Если хотите, я передам ваши пожелания его родным, но у меня есть четкие инструкции: вы не можете отказаться от наследства до истечения трех месяцев после смерти супруга.
Писатель пару минут буравил юриста взглядом, но потом расслабился: в конце концов, Адольфо тут совершенно ни при чем. Мануэль устало вздохнул.
— В таком случае… предупредите родственников, а документы пришлете в декабре.
— Как пожелаете, — последовал ответ. — У вас как раз будет время подумать.