— Сеньор, все хорошо? — осведомился наконец тот официальным тоном.
Ортигоса взглянул на него и чуть не рассмеялся. Он сидит на земле, облокотившись о патрульную машину, и рыдает от отчаяния, а этот юноша интересуется, все ли у него хорошо… Лучше некуда, черт возьми.
Писатель ощупал карманы в поисках носового платка, хотя прекрасно знал, что его там нет, и наткнулся на второй телефон, свидетельство неизвестной ему жизни. И этого было достаточно, чтобы изгнать из памяти Альваро, чье место занял незнакомец. Слезы высохли, словно по волшебству. Ортигоса перевел взгляд на дверцу автомобиля, запер машину с пульта и поднялся на ноги, отряхивая одежду.
— Не беспокойтесь, всё в порядке. Просто голова закружилась.
Молодой гвардеец ничего не ответил, только поджал губы и кивнул.
Писатель уселся за руль «БМВ». Он слишком устал, чтобы вести машину, слишком сбит с толку, чтобы принять какое-то решение. На ладони лежал новенький айфон последней модели, который Мануэль видел впервые. Блестящий черный аппарат напоминал мерзкого жука, который тем не менее хранит какой-то суперважный для человечества секрет. Ортигоса включил телефон и увидел уведомление, что батарея почти разрядилась. Он подсоединил к смартфону автомобильное зарядное устройство, взял свой сотовый и набрал номер Мей.
— Мануэль?
— У Альваро был рабочий телефон, которого я никогда не видел…
Секретарь медлила с ответом, и писатель взорвался:
— Господи боже, это не вопрос. Я держу его в руках. Альваро мертв, хватит уже покрывать его.
— Прости, Мануэль, дело не в этом. Я до сих пор не могу привыкнуть… Да, у него был еще один телефон.
— Счета за мобильную связь, я полагаю, приходили в офис, раз я даже не знал о существовании этого сотового?
— Верно. Расходы оплачивала компания.
— Мне нужны детализированные счета по данному номеру.
— Раз мобильник у тебя, ты можешь сам посмотреть информацию в приложении. Но, если хочешь, могу прислать, это не проблема. Диктуй адрес.
— Я остановился в гостинице. Как только закончим разговор, отправлю тебе координаты. Мне также нужен ежедневник Альваро, где отмечено, с кем он встречался и куда ездил.
— Эта информация тоже есть в айфоне, но я подготовлю для тебя и физическую копию.
Мануэль взял телефон Альваро и поискал среди иконок календарь. В нем оказалась куча заметок, обозначенных разными цветами сроков, задач и встреч. Сбивающая с толку путаница. А он-то надеялся найти ключ к разгадке…
— Мей, мне нужна твоя помощь. Как среди этого изобилия данных выделить определенную информацию?
— Не знаю. А что ты ищешь?
— Поездки в Галисию. Юрист Альваро сообщил, что тот регулярно сюда наведывался, так что в календаре должны быть записи.
— Сеньор де Давила ездил туда раз в два месяца, — сообщила секретарь. По голосу было ясно: она ожидает, что Мануэль рассердится.
Писателю нравилась Мей, и он знал, что его симпатия взаимна. Теперь, когда гнев и удивление, которые он сначала испытывал, испарились, Ортигоса понимал: на месте секретаря он тоже сделал бы то, о чем просит начальник. Он знал, что ей сейчас нелегко, и все-таки обида была слишком велика, чтобы допустить мысль о прощении. Мануэль постарался сделать свой тон нейтральным.
— Я не вижу соответствующих записей в календаре.
— Ищи встречи с представителями организации «Славные подвиги».
«Славные подвиги» — один из основных клиентов компании Альваро. Ортигоса не помнил, чем они занимались; ему казалось, что их деятельность связана с химической промышленностью. Но название фирмы было таким странным, что врезалось в память. В календаре действительно нашлись соответствующие записи: встречи проходили раз в два месяца и продолжались по 2–3 дня.
— Альваро ездил в Галисию, прикрываясь делами с представителями этой компании?
— Мануэль, «Славные подвиги» принадлежат ему.
— Ты хочешь сказать, что…
— Это его фирма.
Писатель почувствовал себя униженным, лицо его вспыхнуло. На глаза навернулись было слезы, но стыд заставил их закипеть и испариться. С огромным трудом взяв себя в руки, Ортигоса прошептал:
— И чем же она занимается?
— Это материнская компания, у нее есть дочерние предприятия. В основном деятельность связана с производством и экспортом вина.
Душевая была настолько тесной, что Мануэль едва мог двигаться. Низ плотной клеенчатой шторки с рисунком в виде квадратов поразил грибок, придавая ей схожесть с испачканным подолом платья. Преодолевая отвращение, писатель намочил ее и прилепил к стене, чтобы ненароком не коснуться этой черной субстанции. Из душевой насадки била только мощная струя, и писателю приходилось вертеться, чтобы облиться полностью. От такого напора тело болело, но Ортигоса открыл кран до упора, зажмурил глаза и позволил горячей воде стекать по уставшим мышцам. Возникло ощущение, будто кто-то бьет его кулаками по плечам, и, как ни странно, это успокаивало. Руки и ноги ломило от боли, поясница горела, перед глазами стояли красные пятна. Мануэль чувствовал себя так, словно заболевает, и понимал, что лишь одно заставляет его двигаться: ярость. Он ощущал, как она медленно кипит внутри, оставляя осадок из горечи. Словно в результате химической реакции в стеклянной колбе по капле собирается яд, которым и будет питаться в дальнейшем его душа.