Удар Коалиционного Флота был внезапным и сокрушающим. К исходу земных суток столица мерзких кузнечиков пала, сгорела и обратилась в руины. К тому же, стоит отметить — прямокрылые оказались неважными бойцами. Сражению они предпочитали бегство.
Генерал Томпсон торжествовал. Он уже готовился выступить перед гражданами с прочувствованной речью, как дежурный офицер растерянно выкрикнул: «Наблюдаю множественные цели!» Генерал Томпсон кинулся к экрану. Офицеры встревоженной толпой ринулись за ним.
Тысячи ярких точек заполонили следящий дисплей. Каждая точка обозначала космический корабль. Чужой космический корабль. Чужой боевой звездолёт. Точки на дисплее загорались и загорались. Десятки, сотни новых точек. Генерал Томпсон вытер дрожащей рукой мигом вспотевший лоб.
— Генерал, — сказал дежурный офицер. — Входящий вызов. Что делать?
— Подключайте, — хриплым голосом скомандовал генерал Томпсон.
Офицер вывел изображение на центральный экран.
Там были все: люди, неотличимые от людей и люди с различными цветами и оттенками кожи, карлики и великаны, приматы, рептилоиды, птицы, слизни, разумные мхи, цветы, деревья, камни, волнистые туманы, струящиеся пески, бурлящие воды, мыслящие ульи, разумная плесень, текучая лава и насекомые — богомолы, жуки, пчёлы, шмели, бабочки. Были там и кузнечики — в первом ряду — стояли трое: человек, кузнечик и огнь пламенеющий.
Они стояли и смотрели на землян и под их пристальными взглядами земляне, казалось, становились меньше и меньше.
Генерал Томпсон, сняв с головы фуражку, отёр носовым платком бритый череп. Три простых слова прочно сидели у него в уме и губы его шептали, складывая их в предложение. Снова и снова генерал Томпсон повторял и повторял шёпотом то, что читалось во взглядах стоящих перед ним инопланетян.
— Пощады не будет!
Одиннадцать оранжевых огней
часть первая, абсурдная
Встреча на дороге
месяц: август; день недели: пятница; место: седьмой километр дороги; время: семнадцать часов, тридцать две минуты, вечер
Пятница была чудесной. В полночь в небе висели серебристые облака и сгорали оранжевым светом падающие звезды, общим числом одиннадцать, а под утро началась гроза — свирепо дул ветер, лил дождь, сверкали молнии и раскатисто грохотал гром. Шелестов ненадолго проснулся, разбуженный мощным звуковым ударом, от которого дрогнули стёкла, полежал с открытыми глазами, слушая затихающие громовые перекаты и снова, незаметно для себя, заснул. Поднялся он в восемь с четвертью, раскрыл окно, несколько раз энергично махнул руками и, бодро напевая «Марш авиаторов», направился в душ. Там, стоя в кабинке он запел в полный голос: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, Преодолеть пространство и простор, Нам Сталин дал стальные руки-крылья, А вместо сердца пламенный мотор!» На пламенном моторе Шелестов закрутил полностью краник с горячей водой. Мгновенно замёрзнув под холодными струями, он ухнул гулким филином, выскочил из кабинки (не забыв перекрыть подачу холодной воды), схватил полотенце и принялся неукротимо растираться, бормоча при этом: «Мы — кузнецы, И дух наш молод! Куём мы счастия ключи! Вздымайся выше, наш тяжкий молот, В стальную грудь сильней стучи, стучи, стучи!»
Утром о бушевавшей ночью стихии напоминали только мокрый асфальт, лужи и разбросанные там и сям тополиные ветки. Веток было много: от россыпи мелких прутиков до почти внушительных обломков, корявых и узловатых. Шелестов заварил зелёный чай. Растёртая полотенцем кожа прямо-таки горела. Очень хотелось курить. Шелестов трижды бросал эту вредную привычку, потому что бог любит троицу, и трижды не выдерживал — срывался. Как говаривал знаменитый американский писатель Сэмюэл Клеменс, более известный под псевдонимом Марка Твена: «Бросить курить легко. Я сам бросал раз сто». В четвёртый раз он держался уже девятый месяц, хотя сигареты и зажигалку носил с собой постоянно, оправдываясь тем, что носит их для того, чтобы не отказывать просящих у него закурить. «Просящему у тебя дай, и у хотящего занять у тебя не отвращайся».
Шелестов был в отпуске. В кои-то веки отпуск случился у него не осенью-зимой-весной, а летом. С июля по август. В «кои-то веки» — это за несколько последних лет, когда по графику Шелестову доставались самые тоскливые сезоны, где были слякоть, холод, снег, короткие пасмурные дни, долгие ночи и незаметно подкатывающая депрессия, от которой приходилось лечиться водкой, тренажёрами, вылазками в лес, ежедневным бегом (совмещая несовместимое — курение и здоровый образ жизни) и еженедельной баней по выходным.