Большинство царских солдат тут же перешло на сторону восставших иудеев. Сабин же с оставшимися своими приверженцами и солдатами оказался заперт и окружен. Ему оставалось только ожидать нескорого прибытия Квинтилия Вара.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Темный пророк
«То, что мы меньше всего знаем, лучше всего годится для обожествления».
Город Шхем, Самария, 2 год н. э. (Через неделю после Явления в пустыне)
Небольшой городок Шхем располагался в горах Самарии — между двумя горами Эйвал и Гризим, на которых когда-то по указу Моисея, вскоре после перехода евреев через Иордан, был заключен завет между Богом и еврейским народом.
Во всей остальной Иудее местных жителей Самарии считали за иезуитских и погрязших в ереси потомков ассирийцев, явившихся в эти места в древние времена Салманасара, царя Ниневии, после изгнания и расселения двенадцати племен Израилевых.
Хоть они и были иудеями и поклонялись единому Богу, но признавали священным только Пятикнижие Моисея и утверждали, что Предвечный избрал для своего Храма не Иерусалим, а лежащую в Самарии гору Гризим.
Шхем был бедным местечком и не слишком-то людным. Дома мало отличались от соседних и являлись практически копией друг друга. Убогие и кривые лачуги без архитектурных изысков. Все они были сложены из кирпича и обмазаны глиной.
Впрочем и люди здесь были под стать своим домам — убогими, измученными и нищими. И такого же землистого цвета.
Захлестнувшие всю страну волнения не прошли и мимо Самарии. Здесь то и дело совершались мелкие разбойничьи набеги на местные города и деревни, а по улицам бродили так называемые «пророки», которые нарекали себя посланниками божьими.
Здешние люди давно уже перестали обращать внимания на них — одни «пророки» уходили, а их место тут же занимали другие, ни чуть не лучше своих предшественников. Так и сегодня один из них забрел в этот маленький городок со своими проповедями и «пророческими» речами.
— На свете есть только один закон, — возвещал этот худощавый человек. — Божий закон! И вся природа, вся земля и то, что произрастает на ней подчинена только ему.
Он был довольно худ и бледен. Его сухощавое и вяленое лицо обрамляла рослая темная борода с проседью легкой седины. Серый выцветший балахон висел на нем, как на посохе.
По его потрепанному и измученному облику было видно, что он давно уже бродит по многим городам, через горы и долины, по берегам рек, среди спокойных и не очень, людей. Людей, которые и в глотке воды откажут умирающему от жажды человеку, даже если он чистейший иудей по крови.
— Прошу вас, люди добрые и благочестивые, — продолжал он. — Не верьте грязным нечестивцам, поклоняющихся неизвестным ложным богам, что соблазняют вас своими сладкими речами. Не верьте тем, кто искушает вас своим роскошным видом и дорогими одеяниями. Они заботятся лишь о своих плотских желаниях, а не о душах. Ими движет страх перед гневом человеческим, но отчего-то не заботит гнев Божий. Снаружи они может и прекрасны, но изнутри же у них гниль и мерзость.
Он шел, опираясь на старую трость-палку, возвещая и призывая к изгнанию с земли Божьей всех неверующих, и не признающих иудейского Предвечного Бога. Евреи всегда гордились своим незримым Богом. И ходили с надменным видом, уверенные в своей избранности и безгрешности. А всех прочих они почитали за нечестивцев.
А римляне, прежде, еще до всех этих волнений, издевались над их вонючими суевериями, над смешными варварскими обычаями, и каждый из них старался причинить еврею как можно больше зла.
Но этот «пророк» обвинял всех, и не только римлян, но и евреев, прикрывающихся под благочестивыми предлогами, а на самом деле таких же гнилых, как и все свиноеды. Он обвинял их в лжепоклонении. Но в первую очередь он винил женщин. Всех женщин как источник всех бед и несчастий.
— С самого зарождения мира и по сей день, женщина была и есть сосуд для греха. Орудие для сотворения зла против рода человеческого. Ей управляет только телесное сладострастие. Все женщины есть дьявольские слуги. И подлежат очищению.
Его никто не слушал, но и не трогал, сторонясь и обходя мимо. Самаритяне были настроены отчего-то миролюбиво. И встречаясь на дороге с этим «пророком», ограничивались лишь недобрыми взглядами.
Все они, эти лжепророки, горазды были обвинять других, призывать к оружию против неверных и наказанию тех, кто был по их мнению дьявольским отродьем и заразой. Все они кричат о своей избранности. Но при этом не видят тех же самых грешков в самих себе.