Вероятно, я полная идиотка, которую истинно сильные женщины сочли бы жалкой тряпкой, потому что верила мужчине и даже готова принять после произошедшего. Да, готова. Потому что без него плохо, а с ним хорошо. Только ключевое здесь, что я чувствовала его любовь. Но все это в прошедшем времени. Больше нет ничего. Так мне казалось, да.
— Ань, второй зал свободен? — я приехала на работу, нужно разобраться со счетами, но на цифры не было настроения. Мне разрядка нужна. Эмоции выплеснуть.
— Да, только там Шурик новый стиль осваивает.
— Мне подходит.
Я переоделась и вошла в студию. Даже улыбнулась. В последнее время это было неимоверно сложно, но я старалась. Для всех у меня была идеальная жизнь. Та, которую я сама выбрала.
— Ален, мне нужна партнерша. Срочно! — Шурик взял в оборот тут же. — Смотри, что придумал!
Он закружил меня в стремительно чувственном вихре: пикантная смесь аргентинского танго и страстной сальсы.
— Это не ты придумал, — шутливо попеняла, — Это из Латинской Америки!
— Диджеи миксуют, чем я хуже! — он резко наклонил меня и чувственно провел по ноге. Наш Шурик был фактурным мужчиной со жгучей внешностью испанского мачо. Точнее, как мы рисовали себе этих самых мачо. Но по факту очень мягкий и отзывчивый. Глубоко и счастливо женатый мужчина. Поэтому я даже мысли не допускала, что у него ко мне больше, чем профессиональный интерес. Я ведь действительно хорошая танцовщица. Мы с Шуриком только коллеги, но со стороны всякое могло показаться…
— Не помешал? — по залу прокатилось холодно нейтральное. Жаркие латинские мотивы тут же льдом покрылись.
Я моментально оказалась в вертикальном положении. На Небесного взглянула прямо, не робко, но и без вызова. Нам сложно было друг с другом. Теперь да. А может, только мне? Дима был вежлив и подчеркнуто нейтрален. Он снова Электроник.
— Нет, — Шурик бросил на меня быстрый взгляд и подал руку Небесному, — мы репетировали.
Он знал, что это отец моих детей. Да, именно так. Для всех Дима — папа Кати и Кирилла. А как думать иначе, если она звала его именно так?! А Кирюша теперь официально Кирилл Дмитриевич Небесный.
— Ну я пошел, — Шурик тактично оставил нас. Напряжение чувствовал, но исходило оно исключительно от меня.
— Ты за Катей? — поинтересовалась, открывая бутылку с водой. Занять руки пыталась, чтобы не дрожали.
— Да, она просила отвезти ее домой, — он осмотрел зал и остановился синим взглядом на мне, придавливая ледяной силой. Раньше в этих глазах видела себя. Сейчас ничего. — Как освободиться, скажи, что на улице жду, — и ушел. Я тяжело выдохнула.
Изначально я очень волновалась за детей: что им будет плохо, если у нас ничего не выйдет, но нам удалось минимизировать ущерб. Не исключить полностью, но сделать так, чтобы никто не страдал. Кроме нас самих, естественно.
— Ты как? — Лика, оглядываясь, проскользнула в зал. Подруга знала и о хорошем, и о плохом. Сначала мечтала на моей свадьбе погулять. Потом планировала (в шутку вроде бы) как медленно и болезненно расчленить бывшую жену Небесного. Я Лике все рассказала, кроме того, что мы с Ирой сестры. Ну как сестры: чужие по факту, а после смерти Савицкого тем более. Только он мог официально изменить это, но не теперь. И слава богу. Забыли и проехали. Мы обе вычеркнем из памяти это нелепое родство. Приятного в нем мало.
— Нормально, — проговорила я. Скорее для себя, чем для нее. Мысли ведь материальны. Инфоцыгане в этом убеждали постоянно.
— Иди сюда, — Лика обняла меня крепко. — Знаешь, я б на твоем месте поехала бы к этой стерве и выбила бы из нее правду!
— Зачем? — я действительно не понимала. Чем это поможет? Что изменит? Прецедент создан. С доверием проблемы у нас обоих. Даже если все это окажется смонтированным шоу, вряд ли мы с Димой обнимемся и забудем. Все гораздо сложнее. Дело не в Ире. Дело в нас.
Вечером сидя на кухне, думала примерно об этом же, бросая взгляды на видневшийся край ступеней. Надежда Рудольфовна уже ушла. Кирилл спал. Дима укладывал Катюшу. Она сама просила его. Постоянно. Вот и сейчас…
А я ждала. Сама не знаю чего. Может, поговорить? Я горько усмехнулась. Теперь я не знала, как к нему подступиться. Как сказать, что больше не так категорична. Что понимаю: нам, вероятно, никогда не будет легко вместе, но порознь еще хуже.
— Уложил, — Дима остановился в дверях.
Одетый с иголочки: сорочка, пиджак, брюки, только галстук снял. Не было больше расслабленного Небесного, пытавшегося влиться в семью. Как и его вещей в этом доме. Он забрал их через два дня после того, как кольцо вернула. С нечитаемым взглядом и маской на лице. Только с детьми прежним, заботливым и нежным, оставался.