— Анна Эммануиловна, все в порядке? — меня встречала сиделка. Она выглядела усталой.
— Дмитрий Александрович, мне кажется, вашего отца нужно обследовать, — проговорила шепотом, озвучивая проблему очень деликатно.
— На предмет чего? В ваших отчетах не было о проблемах со здоровьем.
Отец успешно проходил реабилитацию: лечебная физкультура, массаж, минеральные ванны. Были даже позитивные тенденции в чувствительности конечностей. Что случилось?
— С его физическим состоянием все в пределах нормы, но, мне кажется, есть психологические проблемы. Александр Андреевич иногда забывается. Вы понимаете меня?
— Деменция?! — ошеломленно переспросил. Да, Анна Эммануиловна была очень дипломатична. Неужели у отца старческое слабоумие?! Разве такое возможно?! Он жестокий, эгоистичный, алчный и циничный, но ум всегда был острым. Не верю, что такая болезнь могла подобраться к нему!
— Я не врач. Я просто информирую, — она сразу подобралась и тон из доверительного трансформировался в деловой и прохладный. — Александр Андреевич сегодня из своей комнаты не выходил. Ожидает вас у себя.
Я поднялся на второй этаж, после короткого стука и сухого разрешения из-за двери, вошел.
— Здравствуй, папа.
— Явился! — проворчал он, кривя губы. — Девка оказалась дороже отца родного.
Я не стал отвечать на выпад. Передо мной старый больной человек. Что с него взять…
— Чего ты хотел? — опустился в кресло возле окна, пальцы в замок переплел и приготовился. Ничего хорошего от него услышать не ждал.
— Почему до сих пор не женился на девчонке? — неожиданно поинтересовался отец. — Чего ждешь?
Я удивленно заломил бровь. С чего вдруг такая настойчивость?
— Ты должен тащить ее в загс, пока глупостей не наделала!
— Каких глупостей? — подозрительно сощурился. У меня была догадка, но нужно подтверждение. Точнее, не нужно. Не хочу, чтобы окончательно упал в моих глазах. Оттуда уже не подняться.
— Нам нужен контрольный пакет акций! Неужели не понимаешь! Нельзя допустить, чтобы учудила что-нибудь. Бабы, они такие, умеют глупости творить! Перед свадьбой обязательно подпишите брачный контракт с пунктом о передаче ценных бумаг. Подсунь ей: пока влюблена в тебя, как кошка, подпишет, как миленькая!
Я слушал его с молчаливым изумлением. Я ведь никогда не был податливым и пассивным. Шел своим путем. Так с чего отец решил, что сейчас что-то изменилось?!
— Знаешь, — начал негромко и даже спокойно, — вот слушаю тебя, и мне кажется, что ты бредишь.
Я поднялся. Все. Баста. Задолбался. Не хочу больше. Ничего общего с ним, компанией и этими деньгами иметь не желаю.
— Но спасибо. Ты помог мне кое-что понять, — двинулся к выходу под пыхтение и злобный взгляд. Я ведь не об этом мечтал! Никогда не хотел быть управленцем в «Теско»! С отцом вместе работать не хотел! Я для него всегда был недостаточно хорош. Ему всегда мало. Больше. Лучше. Сильнее. А я просто хотел дышать! Вольно!
Я ведь законником мечтал быть. И был! Но бросил. Бежал от себя и от своих чувств. Поэтому сделал неправильный выбор. Пора исправлять ошибки. Я ведь мог вернуться в прокуратуру или открыть свою юридическую фирму. Или заняться бизнесом, никак не связанным с родительским. Демид давно звал в компаньоны!
— Дима, — окликнул отец. Я обернулся в дверях, — знаешь, почему она мне не понравилась?
Я не стал отвечать. И так скажет.
— С ней ты другой. Не мой сын, а размазня под бабским каблуком.
— Именно так любят женщину. Но тебе не понять.
— Их не любить нужно! А использовать! — рявкнул он. Я просто ушел. Внизу ожидала Анна Эммануиловна:
— Вы правы: ему нужна помощь. Я займусь этим.
Человек в своем уме не мог вот так себя вести. Пусть врачи проконсультируют. Мозги набекрень точно свернули.
Я отъехал от дома. Собирался как всегда к детям, но отчего-то свернул в другую сторону. Туда, где не был больше двадцати лет. К матери.
— Закрыто, — меня остановили у главных ворот на кладбище.
— Мне нужно, — достал из кармана пальто бумажник. Дал сторожу тысячу. Тот почесал затылок и открыл мне.
— Дорогу знаете?
— Знаю.
Я был здесь однажды. В день похорон, но помнил поразительно четко куда идти. Ноги сами вели.
Могила была ухоженной и опрятной: с красивым надгробием и свежими лилиями в высокой каменной вазе. Я ни разу сюда не приходил, но когда стал финансово независимым каждую неделю посылал ей цветы. Чтобы были. Мама любила. Да и отец, полагаю, не забыл покойную жену — видно, что за этим местом постоянно ухаживали.
Я присел на влажную каменную скамью и поднял глаза на ее портрет. Мама улыбалась и казалась живой.