Душ должен был стать убежищем. Успокаивающий, расслабляющий способ очистить мысли. У меня этого не получилось, я лишь стала чистой и сморщенной.
Проблема была ясна. Леви был слишком очарователен, но я уже видела его методы с женщинами - сначала поцелуи, потом вопросы. И это заставило меня разочарованно подумать, что я не могла не только доверять ему, но и доверять самой себе когда он рядом. В конце концов, я все ещё очень мало знала об этом мужчине.
Я вытерлась, оделась и обернула полотенце вокруг головы. Затем почистила зубы. Дважды. Потому что совершенно не обращала внимания на то, что делала.
Стоило мне выйти из ванной, как до меня донёсся аромат свежей выпечки и кофе. Мой желудок заворчал от аромата еды, но рот наполнился слюной от вида мужчины.
Леви завис над тележкой для завтрака, одетый в белый халат и, боюсь, ничего больше. Он откинул назад своенравные волосы, посылая ослепительную улыбку через комнату.
— Я взял на себя смелость заказать завтрак в номер. Ты ведь пьёшь кофе лишь после ночи с алкоголем, верно? — он наполнил белую чашку свежесваренным кофе.
Он запомнил?
— Да, кофе было бы замечательно, — я не рискнула приблизиться к нему. — Леви, почему я была голой? — не могла сдержаться и спросила я.
Он поставил кофейник вниз на тележку.
— Ты разделась сама, — усмехнулся он. — Вообще-то ты делала это в танце. Под музыку и все такое.
Я ахнула.
— Нет!
— Да, боюсь именно так, моя милая. Так же как и в последний раз.
— Как в последний раз? Ты не остановил меня?
Леви посмотрел на меня так, словно у меня выросла вторая голова, и послал мне дерзкую ухмылку.
— Я мужчина. Ценитель женских тел, особенного такого божественного, как твоё, — он наклонил голову и погладил щетину на подбородке, разглядывая меня с излишним интересом, от которого мне стало некомфортно. Я проглотила комок в горле и проигнорировала бабочек в животе.
— А тогда почему ты тоже был голым?
Он вернулся к приготовлению кофе, помешивая пару кубиков сахара в одной из чашек.
— Я всегда сплю обнаженным, — ну конечно, именно так он и спит.
Сжав пальцы, я заговорила о том, что меня беспокоило, но слишком пугало, чтобы говорить об этом спокойно.
— Мы не делали этого прошлой ночью, но... в прошлый раз что-то случилось? — Я продолжала стоять довольно далеко от него, поближе к ванной.
Леви перестал играть в баристу и неспешно пошёл ко мне. Глаза были полуприкрыты. Задумчивы. Я пошла назад, пока не почувствовала, как спина ударилась о шкафчик в ванной. Он остановился в дверном проеме и прислонился к косяку. К счастью, его халат был завязан.
— Что я говорил? Когда мы займёмся любовью, ты это поймёшь и запомнишь, Вероника.
Я старалась не акцентировать внимание на словах «когда» и «займёмся любовью». Не думаю, что Леви «занимался любовью». Леви казался типом, пожиравшим своих любовниц. Он был «переверну твой мир» типом парня, а затем покидал свою партнёршу задыхающейся и ожидающей звонка, которого никогда не будет.
— Что, правда? Вообще ничего? — Я попробовала еще раз. В прошлом я столько раз была свидетельницей того, как он флиртовал и заигрывал с женщинами, что из-за этого стала недоверчивой. Однако, проведя с ним время, я немного успокоилась, подумав о том, что стоящий передо мной человек был совершенно другим, не тем, которого я раньше избегала.
Внезапно в голове всплыло одно воспоминание: яркое воспоминание о нем с Софи в самолете. Я почувствовала давление в груди, но проигнорировала его. То, что он делал в своем самолете, было не моим делом.
Он размышлял, потирая рукой растущую бороду. Его лицо изменилось, и появилась самодовольная улыбка.
— Ну, не ничего.
— Что это значит? — Я схватилась за край шкафчика позади меня.
Выпрямившись и приблизившись ко мне, Леви украл мое дыхание. Его рост был примерно сто восемьдесят сантиметров, и ему пришлось наклонить голову вниз, чтобы заговорить со мной. Когда он оттолкнулся от дверного проема, то развязал свой халат. Моя хватка на шкафчике усилилась, говоря мне, что не стоит отпускать его. Что я не должна поддаваться соблазну облизать его горло или исследовать ширину твердой груди. Что не должна смотреть и проверять одел он белье или нет. Но я все равно посмотрела, мечтая, чтоб все же послушалась себя.
На правом бедре, выглядывая из пояса черных боксеров с низкой посадкой, где-то между косой мышцей живота и дорожкой темных волос, бегущей вниз от пупка, виднелись кончики красной с синем татуировки. У меня чесались руки, так хотелось потянуть вниз широкую полосу так, чтобы увидеть остальные чернила. И другие тайные местечки.
Его голос вытащил меня из грязных, грязных мыслей.
— Мы много дурачились. Но... и лучше бы этому не выходить за пределы комнаты... — Леви наклонился ближе и повернул голову в сторону, — когда я начал переходить к делу, ты уснула.
Мой мозг пытался переварить информацию.
— Что? — я посмотрела на него снизу вверх.
Его взгляд прошелся от моих глаз к губам.
— Ты губительна для моего эго и угроза для моей мужественности. Со мной такого никогда не случалось. И снова такое снова не повторится, — голос Леви был низким и полным обещаний.
Ни один мужчина в здравом уме не признался бы в чем-то настолько неловком. Мне пришлось поверить, что он говорит правду.
Его губы двигались, но он не говорил. Язык выпорхнул и прошёлся по нижней губе. Все что мне надо было сделать, это встать на носочки, чтобы попробовать его вкус. Или отпустить шкафчик и оттолкнуть его голову.
Выбор. У меня был выбор.
Чары рассеялись, когда где-то в номере заиграла песня: Солт-эн-Пэ́па «Давай поговорим о сексе».
Пометка: сменить этот проклятый рингтон.
— Интересненько, — сказал Леви, когда тот заиграл снова.
Щеки запылали, и я пробормотала в ответ:
— Это...мм...Чейз. Она, э-э-э... записала ее в мой телефон. Она никогда не звонит. Должно быть что-то срочное. Я...мне действительно надо ответить. — Тем не менее, я не сдвинулась с места. Песня закончилась.
Леви снял полотенце, которое я обернула вокруг головы, и смотрел, как волосы падают мне на плечи. Затем, с помощью полотенца, прижитого к кончикам волос, он промокнул оставшуюся воду. И продолжал мягко и нежно сушить мои волосы. Его дыхание было прерывистым. Отложив полотенце в сторону, он пробежался пальцами по моим волосам, нежно массажируя кожу. Мои глаза были открыты, но я расслабилась от его прикосновений. Закончив, он прижался носом к моим волосам и сделал глубокий вдох.
Все это время я смотрела на его губы, вниз на его шею и снова на губы.
— Моя сладкая, сладкая Вероника, — пробормотал он мне в волосы.
Колени задрожали. Я замерла. Леви раз за разом проникал за мои защитные стены.
Он положил руки на мраморную столешницу, удерживая меня в ловушке. С нажимом его бёдер на мой живот я почувствовала, как он оживает. Видимо он оправился от вчерашнего инцидента с моей коленкой.
Мелодия заиграла снова, чему я была очень рада. Прочистила горло и извинилась, повторяя, что Чейз звонила только в чрезвычайных ситуациях. Он отошёл, губы сжались в тонкую линию. А когда я проходила мимо, нежно погладил мою руку по всей длине до кончика мизинца. Я задрожала от едва заметного прикосновения и продолжила идти.
Я нашла свой телефон, надёжно запрятанный в сумочку. И с силой провела по экрану, отвечая:
— Привет!
— Почему ты так странно разговариваешь? Ты задыхаешься? — спросила Чейз после моего приветствия.
— Я...эм... я... — я посмотрела через плечо.
— Ника, я же говорила тебе, если в отеле есть спортзал, это не значит, что ты обязательно должна туда ходить. Когда вернёшься, мы позанимаемся. Каждый раз, когда ты слишком себя нагружаешь, у тебя начинается приступ астмы, а меня не будет там, чтобы помочь тебе. Так что просто прекрати, — рассмеялась Чейз.