Но это был еще не конец. Солдаты оставшиеся наверху, высунувшись с края платформы, увидели, что он уцелел, и стали швырять в него все, что подворачивалось под руку, пытаясь сбросить вниз. В ассасина полетели булыжники, камни и острые обломки дерева.
Эцио в отчаянии огляделся. Слева от него, примерно в двадцати футах вдоль стены, бежал откос. Если он сможет раскачаться на лесах так, чтобы импульса прыжка хватило преодолеть это расстояние, то у него появится слабый шанс. Шанс на то, что он сумеет скатиться вниз по откосу к краю утеса, откуда начинался крошащийся от времени каменный мост, переброшенный через пропасть. На другой стороне моста виднелась узкая тропинка, ведущая по склону горы вверх.
Втянув голову, чтобы хоть как-то уберечься от обломков и камней, Эцио начал раскачиваться. Ладони скользили по гладкой поверхности обледеневшей древесины, но Эцио не сдавался.
Настал момент, когда он почувствовал, что больше не удержится, и ему, так или иначе, придется рискнуть. Эцио вложил все силы в последний рывок и прыгнул, раскинув руки в стороны.
Эцио тяжело приземлился и кубарем покатился вниз. Прежде чем он сумел восстановить равновесие, он скатился вниз по склону, наталкиваясь на камни и острые выступы, но постепенно ему удалось подобраться ближе к мосту. Избитое тело болело, но Эцио знал, что это жизненно необходимо – попасть точно к мосту. В противном случае он сорвется с края утеса и одному богу известно, что ждет его внизу. Ассасин практически бежал, не в силах контролировать свою скорость.
Но ему удалось сохранить самообладание, и, наконец, он рухнул на землю, пролетев вперед на десять футов по дрожащему мосту.
И тут его осенило: сколько лет этому сооружению? Это был узкий, поддерживаемый одной опорой мост. Эцио слышал, как гремит о камни вода далеко внизу, на дне черной бездны.
Прочность моста была под сомнением. Сколько лет назад его пересекали последние люди? Камень уже начал разрушаться от старости, раствор давно сгнил. Когда Эцио встал на ноги, то к своему ужасу заметил в поверхности моста позади себя глубокую трещину длиной в пять футов. Трещина стала расширяться, вниз в темную бездну полетели обломки камней.
Время вокруг Эцио замедлилось. Отступать было некуда. Он уже понял, что сейчас случится. Развернувшись, он бросился бежать из последних сил. Эцио мчался по мосту, а позади него рушились камни. Двадцать ярдов… десять… Он чувствовал, как из-под ног буквально уходит земля. Когда грудь была готова разорваться от напряжения, Эцио очутился на тропинке и прижался щекой к скале. Сил не хватало ни чтобы думать о чем-то, ни чтобы что-то делать. Он просто стоял и слушал, как падают в реку обломки моста и как плещет внизу вода, пока, наконец, все не стихло, и не осталось ничего, кроме воя ветра.
ГЛАВА 11
Постепенно дыхание Эцио выровнялось, а вместе со спокойствием вернулась боль в мышцах, о которой он позабыл в приливе адреналина. Но прежде чем отдыхать, предстояло еще многое сделать. И первым делом следовало найти еду – ассасин не ел и не пил уже почти сутки.
Оторвав от рубашки кусок ткани и разорвав его пополам, он, как мог, перевязал исцарапанные руки, а потом, сложив ладони, напился из тонкой струйки воды, пробивавшейся сквозь скалу. Немного успокоившись, Эцио оттолкнулся, перенося тяжесть тела на ноги и оценивая свое состояние. Кости остались целы, только слева, куда его ранили, он умудрился потянуть связки, но больше ничего серьезного не было.
Эцио осмотрелся. Погони не наблюдалось, но его захватчики наверняка видели, как он падает с утеса и бежит по мосту. Может, они не заметили, что он выжил? Эцио не собирался сбрасывать со счетов возможное преследование. Тамплиеры наверняка захотят убедиться, что наставник их заклятых врагов действительно мертв.
Эцио посмотрел на склон скалы. Легче было влезть на нее, чем добираться наверх по тропе. Он не знал, куда она вела, к тому же тропа была слишком узка и лишала его возможности маневра в случае битвы. А горы выглядели вполне преодолимыми. По крайней мере, он мог добраться до снега и по-настоящему утолить жажду. Эцио, кряхтя, встряхнулся и начал карабкаться.
Он порадовался, что одет в темное, и что ему не приходится тратить усилия на то, чтобы слиться со скалой. Он легко находил опоры для рук и ног, хотя временами ему было тяжело подтягиваться, мышцы протестующе ныли, а один раз камень под его пальцами начал крошиться, едва не сбросив ассасина вниз. Самым ужасным – и самым лучшим – в его подъеме оказался льющийся сверху тонкий поток воды. Ужасным потому, что мокрые камни были скользкими, а лучшим, потому что водопад указывал на наличие наверху ручья.
Через полчаса Эцио добрался до вершины скалы. Ассасин влез на уступ, покрытый пучками жесткой травы, и увидел бесплодную альпийскую равнину, огражденную с двух сторон черно-серыми скалами; на запад простирался другой вид. Насколько видел Эцио, иного горного перевала, кроме того, что остался позади, не было. Хотя, возможно, когда-то он и был. Скалы, по которым он влез, и овраг, куда упал мост, могли появиться во время землетрясения.
Эцио поспешил на другую сторону небольшой долины. Где-то там были перевалы, а значит, была и вода, и, вероятно, были люди. Он выждал еще полчаса, прежде чем рискнул двинуться вперед, разминая мышцы после долгой неподвижности, чтобы разогреть их. Одежда была мокрой, тело быстро остывало, дольше оставаться на месте было нельзя. Уйти от тамплиеров конечно хорошо, но будет обидно, если его усилия будут потрачены впустую только из-за того, что он позволит природе взять верх.
Эцио пошел к ручью, ориентируясь на журчание воды, а потом, склонившись над ним, с удовольствием напился. После этого двинулся дальше. По берегам ручья стали появляться кустарники, и вскоре Эцио вышел к чахлой роще возле пруда. Там он задержался. Конечно, было бы чудом, если бы оказалось, что так высоко в горах есть жизнь, особенно так далеко от ближайшей деревни у стен Масиафа. Например, какое-нибудь животное, которое ему удалось бы поймать и съесть. Но если здесь есть пруд, то есть вероятность, что в нем есть рыба.
Эцио встал на колени и посмотрел в темную воду. Словно цапля, ждущая добычу, он приказал себе проявить терпение. Наконец по поверхности пруда пошла слабая рябь, исчезнувшая, едва он потянулся к воде. Но этого оказалось достаточно, чтобы он понял, что внизу есть что-то живое. Он продолжил ждать. Над гладью воды зависла муха. Еще несколько кружили вокруг, привлеченные теплом его тела. Не смея шевельнуться, чтоб отогнать их, Эцио постарался игнорировать их назойливое внимание и укусы.
А потом он увидел ее. Крупное пухлое тельце серо-синего цвета медленно двигалось в шести футах от поверхности. Это было куда лучше, чем он надеялся. Рыба напоминала карпа или что-то вроде этого. Пока он наблюдал за ней, появилась еще одна рыба, более темная, а потом и третья, медно-золотого цвета.
Эцио ждал, когда, наконец, рыба поднимется к поверхности, чтобы глотнуть воздух. Это был его шанс. Ассасин был сосредоточен, тело и руки напряжены.
Темная рыба поднялась, и Эцио увиделся, как из открытого жирного рта поднимаются пузыри.
Ассасин прыгнул.
И тут же отпрянул, с трудом удерживая в руках большую, тщетно извивающуюся рыбу. Мужчина бросил ее на землю и добил камнем. К сожалению, возможности приготовить рыбу не было – ему придется съесть ее сырой. Но потом он посмотрел на камень, который все еще держал в руке, и вспомнил о другом, который начал крошиться под его пальцами во время подъема. Кремень! Если повезет, ему удастся развести костер и высушить одежду. Сырая рыба не особенно волновала его. Он читал, что в какой-то невероятной стране на востоке были люди, которые считали такую еду деликатесом. Но мокрая одежда – другое дело, а значит, придется рискнуть. Судя по тому, что он видел, он был первым человеком в этой долине за последнюю тысячу лет, а высокие скалы надежно скрывали его от чужих глаз.
В роще Эцио собрал немного хвороста, и, потратив несколько минут, наконец-то сумел выбить пару искр в пучок сухой травы. Потом он осторожно положил занявшуюся траву в приготовленный шалашик из веток. Огонь почти моментально вспыхнул, обжигая ему пальцы. От разведенного костра поднималась небольшая струйка дыма, но она была столь тонкая и легкая, что почти сразу развеивалась по ветру. Впервые за время прибытия в Масиаф Эцио улыбнулся.