Это тебе сверху дано (с одышками):.Да, но:.Но она не умрет:.она только родилась:.не форсируй события:Это реальная идея:..Оф:. вот тебе,: получай:..
Последние слова она сказала мне в ухо, наклонившись. Волосы распустились на лицо мне. Приятно запахло духами ''Шанель''. Я попытался ей возразить, она закрыла мой рот рукою:
– Молчи:.Ой:.молчи говорю:ай..ай:не скупись:.прибереги к финалу силы:.если не ты:никто не сделает это:никто не займется тут национализмом:.Должны явиться перемены:.еще не время тебе сойти со сцены:.ой:мама:стой за кулисами пока:таков закон, играешь до конца:.мама:.ты что со мной делаешь:ааай!!!!…
Наши губы слились в поцелуях, и жала языков стали плести пути к блаженству.
– Мама, я какать хочу!
Рядом с нами стоял ее 5 летний сын. Он был сонный, глаза протирал. Тем более было темно в комнате.
Я впервые столкнулся с хитростью женщины. Она укрыла своими длинными локонами мое лицо, и сын ее подумал, что я его отец – Эмиль.
– А что это вы с папой тут делаете?
Она тут же ответила.
– Я ему делаю массаж, а ты иди, я сейчас приду (при этом еще сильнее налегая на мое тело, чтобы его не видно было. Мне было больно терпеть такую массу на себе).
Облом был, конечно, дикий, не помню, как я выбежал оттуда. Гулял я долго, до утра.
Мне стало стыдно за себя, и первым долгом за ее сына. Ведь на месте этого малыша потенциально мог бы быть любой пацан, в том числе и мой тоже. Кто от этого застрахован? Чем виновен этот малыш, что на его глазах чужой дядя (а он чужой, как ни крути, все равно чужой) спит с его мамой.
Мурашки пробежали по коже моей, не по себе как-то стало.
Двоюродная сестра моя противна мне была отныне. Ведь как можно, как так могло случиться? Ведь это же дитя твое! Какая же ты мать после этого, если ты перед сыном своим изменяешь мужу, своему супругу, причем супругу хорошему, который души не чает в детях своих. И деньги он зарабатывает не мало. По крайней мере, он раза в 20 богаче чем я, и позволяет он себе то (в плане финансов), чего мне и не снилось.
Представляете, если бы он не был бы так богат, как она ему изменяла бы: :
Потом я стал утихать, затухать. Наступила пора утомления моего собственного национального духа, утратившего в себя веру. Я начал отшатываться от нее. Метался, колебался.
Вернее, моя политическая идея стала таять, рушится.
Ужасная разница была в том, что между моими писанинами, выступлениями перед публикой и основным политическим движением существовала огромная пропасть. Только полоумный слепец не заметил бы ее. А растрачивать себя на второстепенное я не хотел.
Я начал думать: а что если экономическая и политическая стабильность в Азербайджане протянет долго. Что тогда? Кому нужна моя идея? Кто меня поддержит? Идею могут поддержать только в случае крайней необходимости. Когда в обществе творится хаос и бардак, кругом обиды и страх, в правительстве кризис, власть дрогнула; только тогда народ начнет думать, как же выбраться из этой ситуации?
И вот тогда самый раз выйти на арену как националист.
Выбрать классового врага в лице чужого государства, и повести толпу за собой, как Данко вырвав сердце, осветил народу путь.
Но когда тихо и мирно, все подымут на смех любое проявление политической новизны. Пусть даже это новинка полезна для нации. Все надо делать своевременно. Ложка хороша к обеду. Если даже национализм сейчас здесь нужен, то время это еще не поспело, и выдвинуть вперед этот вопрос еще рано.
И к тому же, эта идея только родилась, ее впоследствии можно внушить более молодым, когда они вырастут. Может тогда в Баку будет ужасно неспокойно, и будет реальнее для выхода на сцену.
Бездушной толпе это не объяснишь. Толпе вообще ничего не надо объяснять. Им нужна ярость, страсть, истерия. Люди ждут команду, призыв. Народу нужно чувство, а не разъяснение мировой политики или своей партийной платформы, как это делают почти все политики
Азербайджана.
Хуже всего быть мишенью в тире с плохими стрелками.
Значит, опять я ошибся, прогадал со временем. Опоздал, или еще слишком рано?
Но ничего, слава Аллаху, пока в Баку спокойно. В любом случае, эта идея у меня в кармане. Она моя! И если время подойдет лет через
10, а может и 15, то я смогу привить идею молодым политикам, хотя бы даже сыну своему.
Я не боюсь писать об этом открыто, ибо знаю, что украсть идею невозможно. Ее можно понять, это максимум, но ее еще надо претворить в жизнь. Знать мало, надо еще уметь!
Поднимая национальный вопрос, следует учитывать, что он требует полной отдачи до полной гибели безо всяких дверей с надписью
''Запасной выход''. Этот вопрос требует гарантий, что если загремит он, загремишь и ты.
Мне нужны единомышленники. Где они? Каждый человек по жизни выбирает путь, и достойных так немного. А я пойду путем Хайяма: пусть буду я один, чем с кем-то, как нибудь.
Пока тут тихо и спокойно. Я окружен счастливою семьей. У меня скромный уют, свой стол, свой уголок, где мирный ангел обитает.
Я подумал, так пусть же будет хорошо всем, пусть все улыбаются, смеются, работают, тихо -спокойно живут, нежели в обществе будет страх, и я вновь прыгну в неизвестность. Надоело мне, клянусь тебе – читатель.
Хочу спокойствия и мира. Хотя:не знаю даже толком, что хочу от жизни я. И все – таки, однако:Идея не плоха! Не хотел я совершать
''политическое самоубийство''.
Нельзя быть счастливым, минуя национальный вопрос! С этим надо что-то делать! Надо разобраться с расой и кровью!
Волновались в отваге мои мысли, и в воображении моем корабль плыл. Бригантина. Паруса надулись, армада двинулась вперед. Плыву.
Куда ж мне плыть?
:
Долго бродил я по городу. Размышлял, громко вслух разговаривал сам с собой. Прохожие замечали это, и мне порой бывало стыдно. Я отворачивался, скрывал лицо, дабы остаться незамеченным для них.
Неожиданно, совершенно случайно я встретил на улице старого – старого товарища, с которым мы обкуривались, курили анашу, лет, по меньшей мере, 17 тому назад. Как сейчас помню, мы сидели в беседке, украдкой он забивал, ''колбасил'' коноплей папиросу, потом, передавая друг другу готовый патрон, жадно затягивались: Все это пронеслось перед глазами.
Он был такой же, не изменился. Кажется, и сейчас этим занимался.
Но я то был другой!
Для меня анаша покрылась ржавчиной старины. Посмотрев на меня, он воскликнул:
– Неужто ты? Как ты изменился, Эльчин! Э! Какие у меня могут быть дела? Все так же, там же. Я слышал, ты работал в органах:А, уже уволился.:Ясно:.Слышь, а у тя немного денег не будет? Под зарез нужно! Дочка у меня болеет, лекарство нужно купить. А? Да сколько сможешь. Вот спасибо, я верну. Да нет, верну, ты что. Ты мне свои координаты не оставишь? А, ну как хочешь.
Мы распрощавшись, разошлись.
Через неделю – другую я пошел на эстакаду. Она находиться на 20 участке (пос. Баилово).
Там я стал свидетелем одной сцены, которая потрясла меня. В тот день был страшный ветер. На море норд, штормило дико. Холод жуткий, неприятный. Хорошо, что я пропустил перед этим граммов 150 водки.
Тело грелось изнутри. Без этого я вообще продрог бы.
Я вышел на середину размокшей от волн эстакады. Кругом ни души.