— Да, было бы очень интересно. Наверное, сенсация!
— Они обсуждают вопрос возможных поставок советского оружия в Иорданию, — ошарашил я его своей осведомленностью и той свободой, с которой распорядился информацией. В этом не было ничего особенного: содержание переговоров и их предмет уже завтра будут известны в изложении ТАСС.
— Вы серьезно? — с плохо скрытой радостью спросил он, едва сдерживая улыбку.
— Если антер ну — между нами, то могу сообщить вам еще больше. Вы можете в своем послании в журнал написать: «Как мне стало известно из достоверного источника, близкого к правительственным кругам, король Хусейн обратился к советскому правительству с просьбой поставить для иорданской армии стрелковое оружие, современные танки и самолеты». Сенсационное сообщение.
Боб ничего не записывал, поэтому я заключил, что у него в кармане пиджака спрятан диктофон.
— Наши с вами дружеские отношения зародились еще в Каире. Вы помните тот осенний вечер в баре «Виктория»? — Я сделал паузу и снова слегка улыбнулся.
— Конечно, конечно! Такое разве можно забыть! — поспешил он перехватить инициативу. Для него это был неприятный эпизод.
— Я вам сообщу сенсацию: король попросил разрешения самому опробовать «МИГ». Завтра он поднимется в воздух и расстреляет на полигоне весь боекомплект, которым снарядят ему самолет.
Боб ошеломленно глядел на меня, не в силах поверить в ту удачу, которая повернулась к нему вдруг лицом.
— Вы не разыгрываете меня? Вы, русские, большие специалисты по части розыгрыша нас, американцев. То ваш бывший премьер Никита Хрущев выдает нам афоризм с трибуны Организации Объединенных Наций про кузькину мать. То он стучит по этой трибуне ровно десять раз каблуком туфли, а мы ломаем голову, почему именно десять раз. Пока наши умники не расшифровали, что десять ударов — это десять букв, с помощью которых он послал нас всех на мужской член.
Эта чушь из уст американского корреспондента развеселила меня. Я снова улыбнулся ему и заверил:
— Гоните свою информацию — это так же верно, как то, что именно я стою перед вами. Опоздаете — будете вторым или третьим, а это уже не сенсация.
— Я могу сослаться на вас?
— Только как на «достоверный источник, близкий к правительственным кругам». Завтра вечером вы мне позвоните, я смогу подтвердить информацию, что полет короля состоялся. — Я дал ему визитную карточку с телефоном, и Боб помчался к выходу. Ему уже здесь все было неинтересно. Главное — сенсация!
На следующий день генерал Дагаев прислал нам с Любой пропуск, и его помощник майор Овчинников отвез нас на своей служебной «Волге» в Чкаловское. Здесь уже были посол Иордании Зурейкат, король Хусейн с сопровождающими его охранниками. Мы с Любой появились на площадке для гостей в ту минуту, когда генерал Дагаев что-то объяснял королю, и, к моему удивлению, говорил по-английски.
Все-таки приятно, что король тебя не забыл: его величество первым поклонился, конечно, Любе, и подержал пару секунд ее маленькую ладошку.
— Ваше величество, вы будете сегодня летать? — обратился я, задав вопрос королю.
— Нет! Это произойдет завтра, — ответил он, а сам все поглядывал на очаровательное лицо моей жены. Я слышал, что он женат на фрейлине английской королевы, которая отличалась неземной красотой. Но сейчас понял, что земная красота Любы значительно выигрывала в глазах короля Хусейна.
«Надо позвонить сегодня Бобу, чтобы придержал информацию до завтра, раз король сегодня не полетит».
Мы потолкались на гостевой площадке, посмотрели демонстрационные полеты истребителей и уехали домой.
— Не буду мыть руку целую неделю, — улыбнулась Люба. — Эту руку дважды держал король Хусейн.
Вечером, едва я появился дома, позвонил Боб. Чувствовалось, что он с трудом сдерживает ярость.
— Вы меня подставили, — процедил он сквозь зубы.
— Боб, успокойся, он полетит завтра — это точно. Сегодня он не мог, у него менструация, — попытался я шуткой успокоить корреспондента. — Об этом он сказал мне лично сегодня утром.
О чем король сказал утром, я не стал уточнять и повесил трубку. Оказывается, Боб уже успел загнать сенсационное сообщение в выходящий номер журнала.
О своей встрече с американским корреспондентом я рассказал своему шефу Абрамычу. Он помолчал, переваривая информацию, и выдал заключение:
— Тебе не следует с ним контактировать. Это ни к чему.
— Он наш человек? — задал я мучивший меня вопрос.
— В какой-то мере да.
— Мне написать отчет о встрече с ним в ресторане рублей на шестьсот?
Абрамыч взглянул на меня, в его глазах отразилась алчность, которая сменилась растерянностью.
И хочется, и колется, и мама не велит, тут же прокомментировал я эту борьбу алчности с осторожностью. Вдруг Боб скажет своему шефу о нашей встрече в Доме приемов? А я подкину в финчасть отчет. Шеф Боба тоже напишет отчет о своих расходах на американца, и мы с Абрамычем задымим. Конечно, отбрехаться можно — не будут же спрашивать американского агента, ходил он в ресторан или нет. Неожиданно мне пришла в голову мысль повидаться со Шведовым. Я позвонил ему, и уже через пару часов мы сидели в кафетерии Дома журналиста.
— Борис Сергеевич, я буду с вами откровенен, потому что по этому вопросу просто не с кем посоветоваться, — начал я без всяких подходов и восточной вежливости о здоровье и благополучии.
— Я весь внимание, — в своей обычной иронической манере и с легкой улыбкой ответил Шведов.
— С тех пор как Михаил Иванович стал моим шефом, я каждую встречу с дипломатами описываю как посещение ресторанов и представляю липовые отчеты. Я их уже написал видимо-невидимо, тома два будет и больше. Две трети суммы забирает Михаил Абрамович. В общем, грабим родной Комитет государственной безопасности, — с горькой иронией закончил я свою исповедь.
— Чего ты, собственно, раскисаешь? Все грабят! Есть возможность — берут. Страшно не это. Помнишь, я предупредил тебя, что это опасный человек: надо пройти по твоим костям — он пройдет. Когда вас разоблачат, Абрамыч все свалит на тебя и еще будет возмущаться, что ты его подставил. Для него нет пределов допустимой обороны — это учти в первую очередь. Есть альтернатива. Донеси первым.
— Нет, я доносить не буду. Пусть как будет, так и будет.
— Думаю, с тобой ничего не сделают: долби, что так и было.
— Если будет расследование, я назову Абрамыча. Не хочется быть инициативным жуликом.
— Смотри, тебе виднее. Главное, предел самообороны. У него наверху «волосатая» рука — выкрутится. Да и заслуги кое-какие ты ему обеспечиваешь.
Поездка в Грузию дипломатического корпуса как-то вытеснила из моего сознания Абрамыча и всякие махинации с отчетностью. В Шереметьево-2 мы садились в самолет утром. Дипломатов было где-то человек семьдесят. Некоторые послы ехали с женами. Очевидно, всем хотелось посмотреть этот экзотический край Советского Союза. В Америке была своя Грузия — Джорджия, но в СССР — это экзотика.
У трапа ко мне подошел посол Таиланда господин Прамоут Чонгчарен и, улыбаясь своей загадочной восточной улыбкой, то ли спросил, то ли утверждающе сказал:
— Говорят, грузины очень гостеприимны.
— Да, вы правы, господин посол. Они считают гостя искренним, если он отвечает на их тост выпитым бокалом вина.
— У меня больная печень. Может быть, мне не ехать в Грузию? Меня ведь посчитают неискренним гостем.
— Вы буддист?
— Конечно. Пятое колено, — с гордостью сказал посол.
— Вот и прекрасно. Так и говорите, что вы буддист пятого колена. Религия запрещает вам принимать спиртные напитки. Если это случится, вам придется ехать в Таиланд и в храме Солнца молиться о прощении перед самим Буддой. Я думаю, грузины от вас отстанут. Но это будет каждый день и по два-три раза на дню. Вы готовы проявить стойкость? Если да, то пошли в самолет.
Пока мы разговаривали с послом Таиланда, я и не заметил, что за мной наблюдает Анели фон Вальтер. До чего же она хороша! Когда смотришь на ее очаровательное лицо, забываешь, что у нее четверо детей и ей скоро пятьдесят. Нежная, обаятельная улыбка. Мне кажется, она стала еще прекраснее с тех пор, как я видел ее в Сибири. Я пошел к ней, желая поднести к трапу ее багаж.