С женщиной средних лет встретился в аптеке и перекинулся парой фраз о болезнях, лекарствах. Упомянул про знакомого экстрасенса, и контакт был готов. Но вот с мужчинами дело обстояло из рук вон плохо. Не смог наладить контакт. Они неохотно идут на знакомство. Правда, есть несколько областей, где возможно знакомство: баня, ресторан, ипподром, футбол, поездка в поезде.
Профессор выслушал мой отчет и недовольно изрек:
— Плохо! Это я вам дал возможность свободного поиска. В следующий раз укажу вам на конкретных людей. В кого ткну пальцем, за тем и будете бегать, и чтобы контакт был не вашей инициативой.
Каждый день он давал случайные объекты, а сам уезжал в университет. На следующее утро мы должны были изложить схему подхода к объекту. Так продолжалось изо дня в день, и я до такой степени наловчился арканить нужных людей, что даже стал считать это простым делом, которому не стоит, наверно, и учиться.
Но вот пришел Мыловар — пожилой небритый мужик с маленькими глазками и орлиным носом. От него пахло стиркой и хозяйственным мылом, поэтому я и дал ему кличку Мыловар.
— Вот вы двое, перед вами объект в нашей стране. На чем вы будете его вербовать? — Он пошамкал ртом с половиной зубов и добавил: — Любые предложения годятся, даже глупые. Не годятся только те, которых нет.
Своим вопросом он поставил нас в тупик. Мы молчали, он не торопил, развернул газету и читал. Казалось, совсем про нас забыл. Но через полчаса он отложил газету и вопросительно произнес:
— Ну?
Семен неуверенно сказал:
— Нужны деньги, большие деньги.
Я подумал, что это и дураку ясно, что нужны деньги.
— А без денег? — спросил Мыловар.
— Надо изучать объект, его привычки, характер, хобби, страсть к чему-либо, склонность к женщинам, мужчинам, — встрял я.
— Ты, я погляжу, очень шустрый, — заметил Мыловар в мой адрес. — Давай разбирать твой посыл. Объединим привычки, хобби, страсть — что они дают в нашем деле? Рано встает, по утрам бегает — для знакомства годится, что курит? Дорогие, дешевые сигареты, машину водит медленно, быстро, обедает в определенном месте и в определенное время. Заглядывает ли в витрины магазинов, на чем-то особенно концентрирует внимание, на какой-то вещи. Дорогу переходит строго в указанном месте или где попало, ходит в кино с женой, детьми, без жены и детей. Пьет, что и как? В каком состоянии идет домой? Общителен или замкнут? Стрижется у одного мастера или нет? И еще два десятка вопросов, которые вы должны будете поставить сами. Для советского человека можно выделить две важные области для вербовки. Какие?
Мне было ясно и без размышлений. Нашего человека можно завербовать на деньгах. У него хронически не хватает их. Каждому хочется красивую любовницу, но ее надо содержать. Хочется машину, дачу, хорошо одеваться. Для собственной значимости нужен свободный металл, а люди, как известно, «гибнут за металл». Ради него готовы столкнуться и с самим сатаной.
А вторая область — это пороки, страсти к женщинам, мужчинам. Но это очень тонкая область, хотя надежная — угроза обнародовать на работе, в райкоме партии.
— Начинаете шантаж, в обмен требуете малые дозы услуг, чтобы крючок не был заметен, и компромат весь не показывайте, создавайте видимость, что его у вас навалом. Иностранца в нашей стране на дешевке не возьмешь, он вас пошлет и притом подальше. Если умный, то сразу уедет из страны, как почувствует, что контрразведка села ему на хвост. Вы будете получать ориентировку на таких людей, а дожимать будете там, за кордоном. Но это большая опасность. Если он сообщит в полицию, вам в той стране делать больше нечего. Другое дело «свежак», либо получите ориентировку на непуганую ворону, либо выйдете сами на объект и будете разрабатывать. Компромат можно и организовать — всякие штучки с женщиной, но самое лучшее — с мужчиной. Этого все боятся, у нас тоже. Правда, наш человек за границей и женщин боится. Мы его так запугали, что в каждой бабе видит разведчицу, которая хочет его подловить и завербовать. Как правило, не думает, что перед ним просто баба, которая хочет переспать с приличным мужиком. А уж если нашего подловят на иностранной бабе, он скорее согласится работать на вражескую разведку, чем пойдет и признается. У нас признаться — это все: конец карьере, конец загранкомандировкам, а значит, и шмоткам. Из рядов КПСС выведут, опозорят — ох и худо будет! Лучше уж работать на врага. Мы искусственно строили неимоверное целомудрие и придерживаемся коммунистического принципа: одна жизнь — одна баба. Шаг влево, шаг вправо — стреляю! Мы отбираем потенциальные кадры для иностранной разведки собственными руками.
— Вы сторонник свободных нравов? — спросил Семен.
— Для разведчика по крайней мере. Если надо лечь в кровать — не задумываясь ложись, был бы результат. — Мыловар внимательно посмотрел сквозь очки на Семена и добавил: — Это моя точка зрения. Вы должны подходить творчески к любой ситуации. Классический вариант: давайте деньги в долг, особенно если знаете, для чего они объекту нужны. Затягивайте, ведите провокационный разговор, записывайте. Имейте под руками шлюху, педераста и фото, фото, чем экзотичнее сделаете, тем надежнее. Не требуйте выполнения каких-либо заданий, просите незначительных услуг в области экономики или техники. Все предусмотреть невозможно. Главное, не гоните лошадей, но и не давайте им плестись. Динамика нужна тогда, когда вы уже взяли объект за горло. Давайте ему понять, что это экономический шпионаж. Никакого намека на страну, которую представляете, только фирму-конкурента, а уж потом… Хочу в порядке обучения поручить вам настоящую вербовку. — Он помолчал, вглядываясь в наши лица. — Вижу, задание вам не по вкусу, чистоплюи. А сама разведка — это вам что? Институт благородных девиц? Ах, извините! Ах, простите! Пажеский корпус! Раз уж влезли в это дерьмо, так будьте добры жрать его до отвала! — разозлился Мыловар. — И пусть вам будет утешением, если вы завербуете стоящего человека. Подонок на кой черт нам нужен! Подвернется ему вражеский агент, и он будет на него пахать, выдавать наши секреты. Так что жалеть вам не положено и мать родную, уж коли она способна снюхаться с империалистическими блядями!
Я сразу представил свою мать: усталую женщину с натруженными руками и вздувшимися венами, больными ногами и рано поседевшей головой, которая снюхалась с империалистической агентурой. Типичная крестьянка, пережившая революцию, голодные 30-е годы, Отечественную войну. И все время испытания на прочность, надежды на будущее. Как старая лошадь, тянет жизненный воз и не ропщет. Выпьет немного и становится веселой и щедрой, забывает о трудностях и утешает себя и нас, что есть люди, которым действительно тяжело, а мы еще неплохо живем, всегда есть кусок хлеба. Отец — помощник никудышный: война, плен. Здоровье у него неважное: обострился плеврит, побаливает печень, ослабли ноги. Я иногда чувствую себя сукиным сыном: вырос такой лоб, а помочь матери с отцом не могу. Хорошо, что сдал квартиру в Кишиневе, плату будут пересылать матери. Уеду в командировку, оставлю распоряжение: мою зарплату, всю до копейки, переводить матери с отцом — тогда уж будет им полегче. «Не жалеть мать родную, если снюхается с империалистическими блядями». Может быть, Мыловар это для образного сравнения про мать ляпнул. Но я почувствовал себя просто оскорбленным за свою мать этой неопрятной крысой. Она всегда была патриоткой и любила свою родину, свято верила в Сталина, в социализм и коммунизм. Помню, в детстве был как-то у нас в гостях родственник, выпили, гость взял балалайку и запел: «Что такое коммунизма, ее сразу не поймешь! Но это, брат, такая клизма, что буржуям невтерпеж!»
Матери показалось обидным сочетание «коммунизма и клизма», она сказала гостю:
— Степа, нехорошо поешь! Коммунизм — это наш свет, наши надежды, во всем мире трудящиеся хотят коммунизма, а ты сюда приплел клизму.
— Варя, ты чего? Да я сам за коммунизм глотку перегрызу! Но это же песня, а из нее слов не выкинешь.
— Захочешь — выкинешь! Не захочешь — не выкинешь! Как выгодно, — не соглашалась мать с гостем.
Он не стал спорить, заиграл и запел «Хасбулат удалой…». Мать подхватила, и даже отец хрипло запел эту бесхитростную популярную, без клизмы, песню.