Лет сорока, с приятными чертами лица, но явно не аристократическим носом, мужчина подошел к моему столику и, виновато улыбаясь, попросил извинения за беспокойство.
— Простите, вы не немец? — спросил он по-немецки. Я с любопытством на него посмотрел, и он понял, что ошибся. — Вы говорите по-английски?
— Естественно! Я — финн, — сделал я ошибку — а вдруг он оказался бы земляком?
— О, как хорошо, что я встретил европейца, — воскликнул он радостно, будто уже получил от меня то, что хотел. — Со мной приключилась неприятность: я утерял бумажник и обнаружил только сейчас, когда поужинал. Вы не могли бы мне одолжить десять фунтов, я немедленно вам верну, завтра же. Я приехал из Мюнхена, инженер, вот моя визитная карточка.
Конечно, в Советском Союзе я бы на такую просьбу ответил, что сам без денег сижу, потому что у нас жулья хватает. Но здесь особый случай. Я в засаде, а зверь сам на меня вышел. Даже если он меня обманет, потеря не велика.
— Сэр! Никаких проблем! О чем вы говорите? — Я вытащил бумажник, выдернул десятку и протянул ему. Тут же я добавил, что буду счастлив, если он составит мне компанию.
Немец озадаченно помедлил пару секунд и расплылся в довольной улыбке.
— Для вас это не обременительно? Я же без гроша.
Мы в тот вечер много пили, много — это по представлению немца. Я же чувствовал себя в форме. Мы побывали в «Голубом Ниле», снова пили. Я не торопил события, вспоминая слова Мыловара: «Не гоните лошадей, но и не давайте им плестись». Потом мы перебрались в «Оберж де Пирамид». Там был ночной клуб, внизу бар и ресторан. Посмотрели полустриптиз с тощими девицами. Я не большой знаток в этой области, но если это тощие девицы, так они тощие, и не о чем тут говорить. Одна из них потом прилепилась к немцу, позволяла ему лазить руками, где он желал, а сама в это время раз пять заказывала шампанское. Позднее я узнал, что чем больше такие девицы закажут выпивки, тем больше заработают: двадцать процентов стоимости платят им. Я следил, как немец заводился, как он наливался страстью и готов был прямо тут, в кабинке, удовлетворить свою половую потребность. А она снова хлопнула в ладоши, и официант тут же подал два бокала шампанского. Я же не пил, держал свой бокал и наблюдал. Девица только пригубляла вино. А немец пил, он совсем потерял ориентировку, бормотал: «Их либе! Их либе!», а сам все шарил руками у нее между ног.
Я решил прекратить это сексуальное развлечение и цыкнул на девицу:
— Исчезни! И счет!
Она, как гуттаперчевая, изогнулась в руках у немца и выскользнула. Сразу появился официант, а возможно, это был не официант, а содержатель борделя, одетый в просторную белую одежду и турецкую феску с кисточкой. Он сунул немцу счет, но я перехватил его и стал просматривать. Сказалась наша советская привычка не доверять этому сорту людей. Но жулье — оно и в Каире жулье: десять бокалов шампанского турок засчитал за десять бутылок. Я схватил его за грудки, ткнул в морду счет и прошипел:
— Где десять бутылок шампанского? Где? Я тебя сейчас пристрелю! — Такую глупость я сделал первый и последний раз. Очевидно, мои нервы были, как струны, — сказалась напряженка. Об этом я никогда не говорил со своим руководством и не писал в отчете. Зачем устраивать стриптиз?
Турок мгновенно преобразился, подобострастно закивал головой и зашептал:
— Три бутылки! Три бутылки!
Я расплатился, дал турку щедрые чаевые, от чего он побежал за нами и все кланялся и кланялся, приглашая посетить клуб снова.
Немец жил в «Хилтоне», в первоклассном отеле, в просторном двухместном номере. Я позвонил в ресторан и заказал содовой. Пока принесли заказ, размышлял, что же мне делать с немцем. Порылся в его вещах — это был дилетантский поступок, ничего подобного я не должен был делать. Но немец крепко спал, отвернувшись к стене, и тонко похрапывал. Я снял с него туфли, написал телефон конспиративной квартиры, которую мне предоставил на всякий случай Визгун. Приписал, что жду звонка в одиннадцать, предполагая что немец раньше и не очухается. Это была моя ошибка.
Уже в восемь утра раздался звонок:
— Леон, хочу тебя видеть! Приезжай!
Я встретился с Визгуном, но никакого толкового совета от него не получил.
— Работай, работай головой! — только и сказал он. Очевидно, немец не особенно его заинтересовал,
Юрген встретил меня как своего спасителя и стал горячо благодарить. Морда его еще носила на себе следы вчерашней пьянки. Я заказал бутылку виски, и он выпил двойную дозу, сразу налив себе еще.
— Леон, — начал он нерешительно и сделал паузу.
«Сейчас будет просить денег, — подумал я. — Придется дать, но под расписку».
— Дорогой, Леон! Я вижу — ты порядочный человек.
Конечно, я порядочный человек, но не дойная корова и государственными деньгами сорить неизвестно ради чего не собираюсь.
— Я не просто инженер, я занимаюсь ядерными исследованиями. Ты представляешь себе, что это такое? — Он заглянул мне в глаза.
— Как всякий более-менее образованный человек. Только я занимаюсь инвестициями. А что, Германия хочет построить в Египте атомный реактор? Или атомную электростанцию?
— Ничего она не собирается строить в Египте, — нетерпеливо остановил меня Линц. — Хочу тебе довериться, потому что я в отчаянии. — Он заложил руки и отразил на лице отчаяние.
— Юрген, не надо мне твоих секретов, — бросил я пробный шар. Хотя уже знал, что он все равно мне что-то сообщит. Надо было только создать видимость незаинтересованного человека. — Ты меня мало знаешь. Потом можешь пожалеть, что доверился мне, а я хочу сохранить наши добрые отношения.
— Нет, Леон, я все продумал. Сюда я приехал со спортивным оборудованием, это как ширма. А привез я микрофильмы кое-каких документов — моих исследований. Одно лицо очень заинтересовано купить их у меня. — Он подбежал к двери и резко распахнул ее. Убедившись, что никого нет, вернулся.
«Где ты, Мыловар? Тут пахнет экономическим шпионажем».
— И в чем дело? Сейчас это делается сплошь и рядом, — ответил я беспечно. — Предложил, деньги получил — и вся история.
— Ты меня не перебивай. Ты не знаешь главного.
И тут мне пришла в голову мысль, от которой я похолодел: эти номера в «Хилтоне» оборудованы микрофонами и сейчас нас прослушивают. А так как я прикоснулся к каким-то важным секретам, очевидно связанным с ядерными исследованиями, для Египта это может быть секрет номер один, «топ сикрет», значит, из «Хилтона» я могу не выбраться живым. Шутки кончились, наступает реальная опасность. Да, но думать я сейчас должен не только о своей шкуре, но и о Юргене.
Я встал, прикрыл ему рот ладонью и показал на телефон: нас, вероятно, подслушивают. Он согласно кивнул головой и в испуге округлил глаза. Я схватил лист бумаги и написал: «Надо выйти из отеля». А вслух беспечно сказал:
— Давай поднимемся на крышу в ресторан и перекусим. Там и поговорим.
Он с готовностью закивал головой и быстро собрался: пиджак, сумка через плечо, и мы вышли из номера.
Коридор был пуст, только горничная в конце несла стопку белья. Мы молча прошли до запасного выхода и побежали вниз. Моя голова работала на полную мощность. Сейчас мне казалось, что мы ушли из-под контроля и у нас есть несколько минут. Я остановился у окна между этажами и решительно потребовал от Юргена правды:
— Дружище, ты влип в какую-то историю. Так я понял?
Он согласно закивал головой, в глазах стояла тревога.
— Пойми, все это мне ни к чему. Зачем мне твои авантюры? Чисто по-дружески хотел бы попробовать тебе помочь. Но тогда лаконично изложи мне суть вопроса. И чего ты ждешь от меня?
— Ты прав! Я не должен был втягивать тебя в это дело. Но у меня не было выхода. Ты знаешь, что такое атомная бомба для Израиля? Знаешь! Они арабов поставят на колени. А если арабы будут владеть ядерными секретами, каково будет Израилю? Наступит равновесие, никто не будет размахивать ядерной бомбой. Немцы, американцы втихую оказали уже помощь Израилю в создании ядерного заряда. Чтобы арабы были более покладистыми — тут же нефть и стратегический район. А им почти полностью владеют русские.