Подхватив нож, я не стал дожидаться остальных бандитов. У одного в руке был виден, наверно, металлический прут, каким меня уже успели окрестить. Легко перемахнул через парапет вниз к Нилу. Там в три ряда, прижавшись бортами, стояли большие лодки-фелюги. Я упал под откос, скатился к самой воде и, вскочив на ноги, стал прыгать из лодки в лодку, пока не оказался в дальней от берега. «Господи! — взмолился я, — не допусти, чтобы лодка была привязана!» Наверное, я совсем был не в себе, забыл, что в руке у меня была наваха, которой можно рассечь не то что фал, а даже целый узел. Швартовочный шкерт висел в лодке, я дернул его, и фелюга сразу отвалилась от других, подгоняемая течением. Ее начало было крутить, но я схватил рукоять румпеля и направил лодку к середине Нила. Она послушно пошла, унося меня от смертельной опасности.
Радость моя была преждевременной — с берега хлестнул выстрел, и пуля взвизгнула над головой. Потом стали стрелять из двух пистолетов, и пули с устрашающим визгом пролетали мимо. Я упал на дно фелюги и прислушивался к частым выстрелам. «Если меня настигнет смерть, значит, профессию выбрал неправильно. Ошибка дорого обходится», — вспыхнуло вдруг в сознании откуда-то взявшееся изречение. Вот если они сейчас организуют за мной погоню, — переключился я на свои неприятности, — то минут через пятнадцать настигнут фелюгу. Веслами они могут хорошо разогнать лодку.
Так и случилось, стрелять перестали, наверно, решили все же разделаться со мной. В отблесках фонарного света я увидел, как от берега отвалила фелюга. Началась погоня. Самое лучшее для меня сейчас — бросить лодку и спасаться под покровом темноты на реке вплавь. Я сбросил туфли и брюки в воду, тихо перевалился через борт. Наваха мне мешала, но бросить ее я не хотел. Вода была не холодная, но приятная, с первых секунд вливала в меня бодрость и уверенность.
Расстояние между мной и лодкой быстро увеличивалось, и я стал грести к другому берегу, где виднелась длинная лента огней на набережной.
Тут мне пришла в голову паническая мысль: а вдруг здесь еще водятся крокодилы. С детства я помнил полустишок: «Я спустился в реку Нил, а за мною крокодил». Потом подумал, что это чушь, никаких крокодилов здесь нет. Во-первых, их здесь давно поубивали, а во-вторых, Асуанская плотина отсекла их от низовий. Что они водятся в Судане, где течет Белый и Голубой Нил, я об этом где-то читал. Еще не известно, кто для меня страшнее: мифический крокодил в реке или реальная банда, вооруженная пистолетами и преследующая меня. И тут что-то холодное неожиданно коснулось моей руки. Оно медленно двигалось под водой, омерзительное и скользкое. Первая мысль, а других у меня и не было, что это действительно крокодил, и сейчас он начнет свое кровавое пиршество. Известно, что крокодил и тогда, когда сыт, все равно нападает на жертву, убивает ее и затаскивает в укромное место про запас. Я даже представил себе, как он запихивает мое истерзанное, окровавленное тело куда-нибудь под корягу. Я рванулся в сторону, инстинкт выжить увеличил мои силы, и мне хотелось уйти от этого страшного хищника. Уйти практически было некуда, до берега, куда я стремился, еще оставалось метров пятнадцать. Что-то схватило меня за бок и потянуло, нет, не в глубину, а в сторону. Удивительно было лишь то, что я не чувствовал боли в боку, и тянуло оно меня за рубашку. Я повернулся, и рука моя наткнулась на что-то твердое и осклизлое, оно и тянуло меня за рубашку. Потребовалось несколько секунд, чтобы наконец сообразить, что это «что-то» было всего лишь бревном. Один из его сучьев зацепился за мою рубашку. Я перевернулся пару раз вокруг своей оси, и рубашка сама отцепилась от бревна. Все оказалось так просто, но что я пережил в эти недолгие секунды, никто никогда не сможет понять. Это был страх, а скорее всего ужас ожидания, когда тебя начнут рвать на клочки. Это похлеще пистолетов.
После «приключения» я очень быстро стал грести, желая как можно скорее выбраться на берег. Наконец, мне это удалось. Где-то на окраине Каира я выбрался из воды и обессилевший упал на еще теплый после дневной жары песок. Сколько я таким образом пролежал, трудно сказать, но пришел в себя оттого, что почувствовал на своем лице чье-то теплое дыхание. Я открыл глаза и обомлел: меня обнюхивал буйвол местной породы, напрочь лишенный рогов. Стало очень смешно: «Я от банды ушел, от крокодила ушел, а от тебя, безрогая скотина, и подавно уйду!»
— Ну, чем я пахну? — спросил я буйвола, который испугался моего голоса и прянул в сторону. Понял, что с ним заговорили не по-арабски. Я сел и огляделся, поблизости виднелся свет над каким-то строением. Вода с рубашки уже стекла, и влажная ткань приятно холодила тело. Я пощупал карман на рубашке: деньги были там, но, наверно, сильно намокли. Ничего, мокрые, сухие — они оставались деньгами, следовательно, моя жизнь в дальнейшем будет облегчена. Пальцы впились в рукоятку навахи, будто приросли к ножу. Я пошел на огонек. Переложил наваху в другую руку и размял онемевшие пальцы.
Вскоре обнаружил, что лампочка горела над небольшим глинобитным строением, которое оказалось универсальным: и жильем, и лавочкой с разнообразными товарами и лекарствами. Едва я переступил порог, передо мной вырос паренек в галобее и с любопытством уставился на меня. Конечно, в своем наряде я представлял довольно диковинное зрелище. Да еще с ножом в руке.
— Меса эль хир! — пожелал я ему доброго вечера и еще добавил: — Зей саха? (Как дела?) — Он ответил. Традиционные приветствия были окончены, можно говорить о деле. — Эс ма ки? (Как тебя зовут?) — спросил я парнишку.
— Фейсал, — ответил он, не страшась меня, но не спуская любопытного взгляда.
На вопрос, есть ли у него телефон, он сделал мне знак рукой и повел в соседнюю комнату, где на полу спали человек пять или шесть — я разглядел их при слабом свете, пробивающемся из лавки. Телефон стоял в углу на ящике. Я не мог позвонить — нужны были монеты: телефон был снабжен специальным ящиком с отверстием для монет.
Из своих мокрых банкнот отделил пятифунтовую и протянул хозяину. Он подержал купюру, поглядел ее на свет и кивнул понимающе головой. Через полминуты принес мне целую горсть и сдачу. Я оставил ему купюры, но мой царский жест не произвел на него впечатления, он только дважды поблагодарил меня:
— Шукран! Шукран! — и уселся на полу возле спящего ребенка.
Я набрал номер Визгуна. Он сразу же снял трубку, словно сидел все время у телефона и ждал моего звонка.
— Это я! — будучи уверен, что он знает, с кем говорит, сказал я.
— Ты где?
— Не знаю. Вниз по течению на левом берегу, на окраине Каира. Как ехать — не знаю.
— Я найду.
— Надо отдать должное шефу, он умел быть четким и лаконичным. Если сказал, что найдет — значит найдет.
Я походил по лавочке, оглядывая нехитрый товар, в котором нуждаются такие же бедные арабы, как и сам хозяин. Мне повезло, на одной из полок я обнаружил сандалии. Они оказались мне впору. Не было только брюк. Но парень был сообразительным, он куда-то сбегал и принес синие шорты.
Теперь я был одет и обут, ко мне вернулась уверенность. Я решил, что торчать мне в лавочке совсем ни к чему. Банда могла меня разыскивать, и они обязательно выйдут на эту лавочку. Я поблагодарил парнишку и нырнул в темноту. Дорога сюда шла из города, хотя и не была заасфальтирована. Мой путь был только один — в сторону освещенного плотным заревом Каира. До города, вероятно, не менее трех-четырех километров. Река снесла меня довольно далеко. Я шел, и пока никакие мысли не беспокоили меня. Очевидно, пережитое затормозило во мне мыслительный процесс, и я зациклился на одном — выбраться из этой передряги. Конечно, вероятность того, что банда будет меня искать по эту сторону Нила, не исключалась. Логика подсказывала, — а они, думаю, тоже не лишены логики, — что я не мог поплыть на другую сторону реки, слишком она широкая, и искать меня надо на этом берегу. Когда они настигли лодку, до середины реки было еще далеко. Хотя люди порой действуют вопреки логике. Чем ниже уровень развития человека, тем меньше он подвержен логическим рассуждениям. Так что ждать банду следует и в этом месте. Я вспомнил, как выл один из них, которому я сломал руку, его вой я слышал даже тогда, когда спустился в воду и поплыл. Значит, они не остановились перед тем, что их искалеченный сотоварищ воет на весь Каир, и вместо помощи ему бросились догонять меня.