Наконец я высвободил ноги. Момент для нападения идеальный. Один факается, другой пускает слюни, наблюдая этот процесс, Дылда роется в машине. Возле моих ног стояла десятилитровая канистра с бензином, что подтверждало мои подозрения. Только замысел был лишь в отношении меня одного.
— Сволочи! — заорал я. — Дешевки! Дырку вам от бублика, а не деньги. Поносная тварь! Козлы вонючие!
— Заткни ему глотку! — прорычал сквозь зубы Румба, не прерывая своего занятия. — Забей пасть ему дерьмом!
Солитер повернулся ко мне, находясь еще во власти сексуальных эмоций, и сделал пару шагов, намереваясь учинить надо мной расправу в стиле своего бандитского кодекса.
Я, словно подброшенный мощной пружиной, вскочил на ноги, ухватил канистру и плашмя нанес ему сильный удар по гнусной роже. Может быть, она была и не гнусная, я так никого из них и не смог толком рассмотреть: косой луч фонаря, полумрак открывали лишь общие черты. Но после удара канистрой по роже Солитера я знал, что сровнял ее, вдавив внутрь и нос и зубы. Рожа его теперь превратилась в сплошное плоское кровавое месиво. Он даже не ойкнул, откинувшись назад, рухнул со всего маха на спину. Этого я выключил надолго. Сексуальная парочка даже не заметила, что ситуация резко изменилась. Она в экстазе стонала и лепетала:
— Я люблю тебя, Рафик!
Я прыгнул вперед, мне надо было спешить, от машины бежал Дылда и орал:
— Он, сука, обманул! Нет там бабок! Румба, зажарь его живьем! Выколи глаза!
Открыв канистру, я обильно полил Румбу и его любовницу бензином. Он было попытался вскочить на ноги, но я сильно стукнул его сверху канистрой по голове, и он завалился на женщину без сознания. Бензин попал ей в глаза, она дико закричала. Я выхватил из кармана коробок спичек и приготовился чиркнуть.
— Еще шаг, и я подожгу твоих бандитских дружков! — пригрозил я Дылде. Он сразу замедлил шаг и остановился метрах в десяти. — Иди сюда и ложись рядом с ними, — прикрикнул я на него. Но Дылда вдруг, вместо того чтобы выполнить мою команду, бросился бежать в степь. Ему было наплевать на дружков, он заботился о себе. Впереди замаячила зона на долгие годы, поэтому он бежал как сумасшедший и вскоре скрылся в предрассветном тумане.
Я стащил с Румбы свои мокасины, обулся и подошел к женщине, которая перестала выть от боли и теперь, замерев, лежала под бесчувственным телом своего любовника.
— Ну, чего лежишь, поганка? Провалилась ваша затея. Сколько раз вы это проделывали?
— Первый раз! — прошептала она.
— Не признаешься, сожгу вас всех! — пригрозил я решительно.
— Два раза. Прошлую ночь захватили одного из Свердловска.
— Убили?
Она промолчала. Закипая злостью, я прикрикнул на нее:
— Убили?
— Румба утопил его в пруду, — еле слышно прошептала она.
Я стащил с нее безжизненное тело бандита, рывком поднял с земли, связал позади руки. Повалил оба мотоцикла и облил их остатками бензина. Но благоразумие остановило меня — при чем тут мотоциклы. Они, может быть, тоже угнанные у кого-нибудь.
Подталкивая бандитку, я вывел ее на дорогу и остановил проходящую мимо «Волгу».
— Передай на ближайшем посту ГАИ, я задержал банду, — сказал я водителю, который с любопытством осматривал связанную женщину.
Еще два часа было потеряно, пока составляли протокол. Уже рассвело, и я имел возможность разглядеть женщину и ее подельников. Она была молода и довольно привлекательна — поэтому и использовали ее как приманку для мужиков.
Дылду поймали в ближайшем совхозе, он спрятался на птицеферме, но испуганные куры подняли такой шум, что птичница обнаружила его и, угрожая вилами, заставила лежать на земле, пока не прибыла подмога.
Только после обеда меня отпустили, и я помчался в Одессу.
Была вечерняя суббота — ни одной собаки в пехотном училище не было, только дежурный лейтенант Власенко, который ничего не решал и виновато пожимал плечами. Но что в нем было достойным и вызывало уважение — это внешний вид: подтянутый, надраенный до блеска, наученный красиво вскидывать ладонь к козырьку — он являл собой образец настоящего строевого офицера.
Мой внешний вид — одет я был в заграничное тряпье — вначале покоробил его, но узнав, что у меня звание майора, он даже не решался сесть в моем присутствие и все время был в готовности чем-то мне услужить. Вот она, армия!
— Позвони начальнику училища! — сказал я лейтенанту. — Доложи, что прибыл из Генерального штаба майор Головин для прохождения дальнейшей службы с иностранным контингентом.
Глупо, конечно, выпендриваться и ставить лейтенанта в неловкое положение: у него до генерала, начальника училища, еще три инстанции, и прыгать через них он не будет — лейтенант знает субординацию.
Власенко колебался в растерянности и не знал, как ему поступить. Тогда я принял другое решение:
— Ладно, лейтенант, пусть генерал отдыхает. Скажи, где я могу поставить машину, умыться и отдохнуть?
Тут лейтенант быстро решил все мои проблемы: машину я поставил позади КПП, умыться и отдохнуть он направил меня в казарму и дал ключ от своей комнаты.
Я все же не утерпел и позвонил Владику — знакомому по теплоходу. Сначала была пауза, то ли он пытался меня вспомнить, то ли решал, куда бы меня послать, но тут вмешался женский голос:
— Толя, бросай все к чертям собачьим! — Хозяйка голоса была уже явно под балдой, но звучал он как музыка. — Садись на пятерку, на шестой остановке выйдешь, я буду тебя встречать. — И в трубке прозвучал отбой.
Я прихватил с собой бутылку шотландского виски, абрикотин, и на шестой остановке меня встречала целая компания.
Конечно, все они были парами: муж с женой, муж с женой, муж с женой, да еще была пара мужиков и я третий. Потом в дом стали подгребать девочки, дамочки, и я совсем запутался в их родственных отношениях. А вечеринка, по случаю дня рождения Владькиной дочки, которая была в Киеве у бабушки, только начиналась. Первой меня пленила жена Владика — Мила, очаровательная пухленькая блондинка.
Владик, представляя меня своим друзьям, коротко рекомендовал:
— Наш человек! — этого было достаточно, чтобы меня приняли за своего. В компании выделялась одна чертовски красивая женщина, может быть, это мнение сложилось после нескольких рюмок всякого заграничного пойла, но мне так, во всяком случае, показалось. Лет ей было где-то около сорока. Везет же мне на старушек. Она так ласково и понятливо поглядывала на меня, что отворачиваться от нее было бы просто невежливо. Сблизились мы где-то часа в два ночи, когда все решили ехать на Бугаз, на чью-то дачу, и там делать шашлыки, а на рассвете купаться. Мысль была заманчивой, но у меня не было с собой плавок.
— Очень хорошо! — воскликнула Евдокия. Так ее звали, и я мысленно выругался: «Черт возьми, при такой красоте — такое имя — Дунька! Евдоха! Дуняшка! — так уж упрощенно, нет чтобы назвать ее Лара, Мира или Сильвана. Ладно, Дуська так Дуська!» — Мы с Толей не будем вместе с вами купаться, потому что у нас нет купальных костюмов. Мы будем отдельно ото всех принимать морские ванны. Ты как думаешь, Толя?
— Ночью все равно не видно, что у кого есть, — сморозил я глупость, и все стали весело развлекаться на этот счет. Даже Дуся лукаво произнесла:
— Не скажи, Толя, если уж у кого что есть, так и в темноте видно, — двусмысленно разжевала она пошлую идею.
— Правильно, Кия, если у кого есть, так оно и в Африке есть! — вставил собственное трактование пошлости капитан какого-то сухогруза, которого все называли Золя. А Евдокию, значит, звали тут Кия. Это уже славненько. Кия, Кия — даже музыкально звучит.
Я подумал, сколько же надо машин, чтобы увезти эту ораву за шестьдесят километров от Одессы. Не успел я додумать эту мысль, как в комнату вошел худенький, подтянутый, в галстуке, но без пиджака молодой человек, которого все называли почему-то по фамилии Зимарин.
— Зимарин, как с транспортом? — кричали ему с разных сторон. Он загадочно улыбнулся и пожал небрежно плечами. Кия сразу шепнула мне:
— Все, сейчас будет автобус! Зимарин курирует транспорт. Чтобы ему не дали автобус — такого еще не было.
Минут через пятнадцать мы уже катили по улицам Одессы. Что значит курортный сезон — и ночью люди не спят, бродят по городу.