— Очень на тебя похож.
Мы оба засмеялись, и он, захлопнув подшивку, отнес ее в спецхран, не давая растекаться информации.
Первый раз я соприкоснулся с дипломатами, когда для них устроили посещение концерта ансамбля Игоря Моисеева. Толкаясь в фойе среди гостей, я оказался рядом с молодым человеком, который моим приемом с сигаретами пошел на сближение со мной. Мы познакомились, Николас Янсон работал третьим секретарем шведского посольства. «Разведка, — сразу подумал я, — третьи секретари, как правило». Потом он представил меня супруге посла, и она была удивлена, что я не бываю на их приемах. Меня внесли в список.
Свой круг знакомств среди дипломатов я расширял очень стремительно, и уже через месяц меня стали приглашать в различные посольства.
Журналистский день Баркова начинался, как обычно, с газет: они отнимали не менее двух часов, зато он знал, что происходит в стране, все события, которые попадают журналистам — от жизни королевского дома короля Болдуина до удушения матерью младенца.
Алексей довольно охотно читал сообщения корреспондентов, аккредитованных в Москве, замечая, что порой получает более полную информацию о событиях, чем из официальной советской печати, которая явно о многом умалчивала. Барков и раньше это знал, но только сейчас, когда эта практика стала каждодневной, оголилась идея — не все надо знать советскому народу.
Потом предстояла встреча с послом: тут уж заведенная традиция — информирование посла о всех более-менее значительных событиях в Бельгии.
Алексей вошел в приемную и остолбенел: за столиком сидела, сияя молодостью и красотой, Катя Маслова.
— Здравствуйте, товарищ Барков! — сказала она прерывающимся от волнения голосом. — Посол вас ждет. — Она улыбнулась, и Алексею показалось, что солнце ворвалось сюда, в эту мрачную с высокими потолками комнату, осветив ее всю до самого дальнего уголка.
— Катя! — тихо и растерянно прошептал он. — Как же так, я ничего не знал!
Она улыбалась, и в ее глазах засияла нежность и любовь. Алексей был уверен, что он видит эту любовь, если она даже и хотела скрыть ее в эти минуты.
«Господи! До чего же она хороша! Можно сойти с ума. Неужели я ее люблю? А мне казалось, что это просто увлечение, „служебный роман“. Оказывается, нет!» Только разлука показала, что его чувство к ней созрело окончательно. Он ее любил еще тогда, когда они жили в одной квартире, изображая для Сержа любовников. Они играли в показную любовь, а она, настоящая любовь, уже тогда родилась.
Катя, не сумев скрыть радостную улыбку, приложила палец к губам и показала Баркову на кабинет посла. Ее губы едва слышно прошептали:
— Иди, у нас еще много будет времени. Я не во сне, я не исчезну.
Барков вошел в кабинет, посол был один и встал из-за стола, чего никогда ни для кого не делал, давая понять, где чье место.
— Там, в приемной, ваша сотрудница. Ее прислали секретарем по прессе. Я эту должность в штат не заказывал. Но, очевидно, функции она будет выполнять другие. Я распоряжусь, чтобы ее освобождали от работы по вашей просьбе. Она здесь в помощь вам.
Посол был сама любезность. Хоть его и назначали решением Политбюро и документ подписывал Брежнев, но КГБ есть КГБ, а послы, как правило, не всегда и не во всем безгрешны. И здесь уместно сказать, что все мы ходим под КГБ.
— Я в курсе приезда Масловой, — соврал он, подавив свои эмоции и стараясь не глядеть на посла, чтобы он ни о чем не догадался по его глазам. — Если вы не возражаете, я бы сейчас забрал с собой Маслову. Относительно поведения за рубежом она проинструктирована. Да и я пригляжу, пока она обживается.
— Скажите, это правда, что она была судима? — понизил голос посол и неприятно удивил Баркова своей осведомленностью. Значит, какой-то стукач из КГБ эту информацию донес до него.
— Да, в оперативных целях ее судили. Надеюсь, вы поняли, что это такое? Каким доверием она пользуется, вам не надо объяснять, раз ее прислали в столицу, где находится штаб НАТО. — Алексей особо подчеркнул «штаб НАТО», тем самым пресекая всякие дальнейшие кривотолки. Его подмывало спросить посла, кто дал ему информацию о Масловой, но благоразумие удержало от ложного шага. Очевидно, из кадров КГБ пришла сопроводиловка.
Катя молча, еле сдерживая рвущуюся наружу радость, пошла впереди Баркова, покачивая красивыми бедрами.
— Ты хочешь есть? — спросил ее Алексей, когда они сели в «ситроен».
— Нет! Я хочу заехать домой и взять там подарки для тебя, а потом ты повезешь меня к себе, где мы можем обо всем поговорить, — проворковала девушка, чей голос звучал для него музыкой.
В квартире Баркова он написал на листе бумаги два слова: «Меня прослушивают», а вслух произнес:
— Как дела, товарищ Маслова?
Она усмехнулась и ответила:
— Здесь можно помыть руки?
— Конечно! — воскликнул Алексей и повел Катю в ванную комнату.
Она прикрыла дверь, включила воду и повернулась к нему.
— Я хочу сообщить тебе очень важный секрет, — с совершенно серьезным лицом начала она. — Я не хочу, чтобы знала иностранная разведка, но я очень тебя люблю! Очень!
Алексей засмеялся, радостное чувство, которое охватило его с той самой минуты, как он увидел Катю, еще усилилось. Она обвила его шею руками и поцеловала, приподнявшись на самые носки. Барков обнял ее, прижал к себе и стал страстно целовать ее нежные влажные губы.
— Катя! Катенька! — шептал он, отрываясь на секунду от ее губ, и потом снова целовал и целовал девушку.
— Как так получилось, что ты приехала сюда? — все еще не избавившись от изумления, спросил Алексей, когда наступило успокоение, и Катя, не стесняясь своей наготы, пробежала на цыпочках к столу, вытащила сигарету, щелкнула зажигалкой и вернулась на кровать. Она вложила ему в губы сигарету и положила удобно голову на его плечо.
— Я и сама не знаю. Но дядя Гера сказал, что ты очень скучаешь. Я собралась, и вот я тут.
Барков все понял, очевидно, у Лазарева состоялся разговор с Масловой по поводу ее отношения к Алексею, и он принял решение направить ее сюда.
— Мы легализуем наши отношения, — заметил задумчиво Барков.
— Нет, Алеша! Все должно быть как и до моего приезда. У тебя много журналистской работы. Я видела рукопись на столе: ты начал книгу. Будем сдержанны, я не хочу, чтобы сотрудники посольства ехидствовали по поводу моего приезда. Пусть думают, что у нас только деловые отношения, а потом будет видно.
— Тогда будем вместе работать. Вечером поедем к моему другу в художественный салон, там собирается интеллектуальный бомонд. Тебе будет интересно.
— Во-первых, я без языка, а во-вторых, я не знаю, что такое бомонд.
Вечером у Сатувье не было никого, что несколько удивило Алексея, и у него сразу появились подозрения, что Алан знал о приезде Масловой и их визите к нему, поэтому решил никого не приглашать, кроме молодого ученого, поджарого блондина с бородкой. Его Сатувье представил как крупного социолога месье Луи Картье.
Гость внимательно осмотрел Баркова и Маслову по очереди и сказал:
— Это счастливые люди, у них любовь.
Алексей сразу же перевел его заявление на свой язык подозрений: «Прослушивали, и все знают про нашу любовь».
В этот вечер они пили, как никогда: социолог по принципу «дармовой выпивки», Катя, верная своему правилу, лишь пригубляла вино. Сатувье подливал и подливал, словно хотел споить Баркова и Картье. Но социолог держался молодцом, а о Баркове и говорить нечего, он больше притворялся, и Катя была в этом уверена. Наконец цель выпивки открылась: Сатувье предложил Кате посмотреть новые картины и увел ее. Слышно было, как они пытались объясняться, смеялись, и мозг Баркова автоматически регистрировал эти детали. И тут Картье «прокололся»: он выразил восхищение, что Катя сумела сохранить свою чистоту и невинность для любимого человека.