Некоторое время мы просидели молча, и в эти секунды я раздумывал над тем, как бы получше завязать с ней разговор. Но неожиданно она повернулась к псу и произнесла на немецком:
— Форт мит дир, Йоганн!
Собака послушно встала и бесшумно скрылась в темноте кустов. Я с облегчением посмотрел вслед громадному зверю, медленно уходящему в направлении здания. Потом женщина обратилась ко мне на английском, иногда употребляя в разговоре высокопарные слова, причем в речи ее слышался легкий иностранный акцент:
— Я уже целую вечность ни с кем не разговаривала… Я понимаю, что мы совершенно чужие друг другу — я не знаю вас, а вы не знакомы со мной… И все же… иногда даже незнакомые люди находят какую-то связь между собой, и у них бывают общие интересы. Может быть… мы ненадолго забудем о формальностях и посчитаем так, якобы мы уже были представлены друг другу? Давайте?
Отчего-то при этих словах пульс мой стал значительно чаще.
— Сделайте одолжение, — ответил я. — Это место само по себе представляет нас друг другу. Скажите, а вы что же, живете здесь?
Некоторое время она не отвечала, и я подумал, что слишком уж резво ухватился за ее предложение. Потом моя собеседница медленно произнесла:
«Меня зовут Перл фон Морен, и я чужестранка в этих местах, хотя и живу здесь уже более года. Мой дом находится в Австрии — как раз там, где сейчас пролегает граница с Чехословакией. Понимаете, я приехала в Соединенные Штаты с целью разыскать своего единственного брата. Во время войны он был лейтенантом у генерала Макенсена, но в 1916 году… как мне помнится, это случилось в апреле… нам сообщили, что он пропал без вести… — Женщина тяжело вздохнула. — Война очень жестока. Она отняла у нас деньги, замок па Дунае, а затем и моего любимого брата. Все то, что было потом, мне даже страшно вспоминать: мы жили, не зная, что с нами будет завтра, и всей душой надеялись, что он все-таки остался в живых, хотя оснований думать так у нас не было никаких.
А потом, уже в мирное время, один офицер рассказал мне, что он работал вместе с моим братом во Франции в тюрьме около Монпре. Они якобы вместе служили в похоронной бригаде и помогали солдатам рыть могилы. А после этого прошел слушок, будто брат мой живет сейчас в Соединенных Штатах. И тогда я собрала немного денег и приехала сюда, чтобы разыскать его».
На мгновение она замолчала и невидящим взглядом уставилась на коричневые заросли засохших сорняков. Когда же она заговорила опять, ее голос показался мне еще более тихим и взволнованным.
— Я… я нашла его… Но я молила Бога, чтобы лучше этого не случилось! Он… уже не жил.
Я удивленно посмотрел на нее.
— Он умер? — деликатно спросил я.
Скрывающая лицо женщины вуаль затрепетала, будто ее случайно задели, и я понял, что моя собеседница вспомнила какое-то страшное событие из своей жизни. Не обращая внимания на мой вопрос, она продолжала:
— И вот сегодня вечером я пришла сюда — сама даже не знаю, почему — наверное, просто оттого что ворота были открыты, а внутри двора стояла такая тишина… Ну что, я, наверное, уже надоела вам со своими откровениями и рассказами о моем собственном горе?
— Вовсе нет, — ответил я. — Я и сам забрел сюда совершенно случайно. Вероятно, красота этого места привлекла меня. Видите ли, я занимаюсь любительской фотографией, и на меня довольно сильно, действуют всякие не совсем обычные места в городе. А сегодня я решил прогуляться перед сном, чтобы из головы у меня выветрилось неприятное впечатление, оставленное одной книгой.
В ответ на это она неожиданно произнесла довольно странную фразу, которая никак не вязалась с нашим разговором, и мне показалось даже, что она сказала это, не подумав:
— Книги, — заметила она, — очень сильны. Они могут сковать человека крепче, чем тюремные стены.
Видимо, уловив мой озадаченный взгляд, женщина тут же добавила:
— Как странно, что мы встретились именно здесь.
Некоторое время я не отвечал. Я думал о запахе гелиотропа, исходящем от нее, и решил, что для женщины ее культуры, а она казалась мне довольно знатного происхождения, столь сильный запах духов не свидетельствует о хорошем вкусе. У меня даже создалось впечатление, что этот аромат скрывает какую-то тайну, и если его убрать, то передо мной… Но что будет передо мной?..
Проходили часы, а мы по-прежнему сидели на скамейке и разговаривали, наслаждаясь обществом друг друга. Она не снимала вуали, и хотя мне очень хотелось посмотреть на ее лицо, я не осмеливался попросить ее об этом. И странное беспокойство понемногу начало овладевать мною. Спору нет — женщина была очаровательной, прекрасной собеседницей, но в то же время в ней было что-то такое, что заставляло меня чувствовать себя не в своей тарелке.