Когда я говорю о себе как об антисоветчике, это значит, что я понимал, что система неправильна в корне. Особенно побывав на Западе. Я понимал, что там это невозможно, а у нас — возможно.
Теперь — о себе. Отец мой был офицером. Вступил в войну 23 июня 1941 года, а подняли его по тревоге 13 июня 1941 года.
— Где он тогда был?
— Он был под Киевом, в 140-й стрелковой дивизии. Мы с ним долго спорили по поводу начала войны. Я ему как-то предложил: «Давай я тебе расскажу, как ты в войну вступал». Он говорит, что, мол, давай, расскажи. И я ему рассказал такую историю.
Вечером 13 июня прозвучало сообщение ТАСС о том, что мы не собираемся нападать на Германию. Так? Он говорит: «Так». А ночью вас подняли по тревоге. Было такое? — «Было». И дали приказ забрать с собой только такое, что необходимо для жизни и боя. Было такое? — «Было. Правильно». И к вечеру потянулись колонны. 140-я дивизия пошла вперед. — «Так». А женщины стояли и плакали. — «Да, плакали».
Вот тут он мне начал верить. А я это просто вычислил. Совсем неподалеку там находилась 200-я стрелковая дивизия полковника Людникова Ивана Ильича, который впоследствии стал генерал-полковником, Героем Советского Союза и героем Сталинграда. Вот он и описывает это все. Но если он так описывает, то так было и с другими соединениями. У нас ведь так: если в одном колхозе нет семян, то можно с абсолютной точностью утверждать, что в соседних колхозах тоже нет семян! Если карбюраторов на машину, допустим «ГАЗ-51», в нашем колхозе не хватает, то можно с уверенностью предполагать, что во всех соседних колхозах — та же самая проблема. Если в Москве воруют «дворники» на «Жигулях», то можно предположить, что в поселке Барабаш Приморского края тоже снимают с «Жигулей» дворники. Если 200-я дивизия была поднята и пошла, то с соседней 140-й должно было быть то же самое. Вот я ему это рассказал, и он мне поверил. А потом он мне еще многое что рассказал…
Так вот, воевал он с 23 июня 41-го по 9 мая 45-го, а потом еще всю японскую войну. Имел четыре ранения и очень тяжелую контузию. В 1954 году эта контузия на нем сказалась, и у него полностью отнялась речь. Его привезли из Хасана, где стоял зенитный полк, в Барабаш. Отвезли в Хабаровск. Всяческими методами пытались вернуть ему речь. Месяц-два. И тогда один врач сказал ему: «Давай сделаем так. Я тебе буду делать уколы. От них ничего не будет, кроме боли. Тебе будет очень больно, а ты постарайся орать». Так и вылечил. Там, на Дальнем Востоке, он воевал, там и остался до 1957 года.
— Какое у него было последнее звание?
— Майор. Оттого, что на фронте он воевал, а родители его были под оккупацией. А раз они были под оккупацией, значит, в академию поступать нельзя. Вот и все.
— А училище он окончил?
— Да. вся его история полностью укладывается в «День М». Окончил он школу и в 1939 году поступил в Днепропетровский металлургический институт, тогда очень знаменитый. Проучился недели две, и была введена всеобщая воинская обязанность, по которой все, кому 18 лет (а он с 1921 года), призывались на службу. Когда его забрали, а тогда всех пацанов забрали, остались на курсе одни девчонки. Они скинулись и купили ему фибровый чемоданчик. С этим чемоданом он и пошел служить в армию. Отслужил год, и ему Говорят, что ты, мол, хороший боец, вот теперь пойдешь в офицерское артиллерийское училище. В Киеве. Один год. Окончил он училище, и отправили его на стажировку в 140-ю дивизию (курсантом-стажером). И должны были присвоить звание в июле месяце.
13 июня объявили тревогу. Дивизия уходит вперед, приказали все вещи бросить. Вроде чемоданчик этот брать было нельзя. Но он, как сам говорит — «со злости», взял этот чемоданчик и нанизал его на кол, оставшийся после снятия палаток.
Воевали они, воевали, очень быстро он стал командиром батареи. Потому что он год служил в артиллерии и год учился в офицерском училище (это был ускоренный курс). Но, несмотря на то что он уже полный курс окончил и с математикой у него было очень хорошо, он все еще оставался курсантом. А тут полно неграмотных ребят, обучавшихся срочно, по три месяца, но получивших младших лейтенантов, — и те, неграмотные, обращались к нему за помощью, говоря: «Командуй нами». Вышли они из киевского окружения, воевали под Москвой. У него медали «За оборону Киева» и «За оборону Москвы». Под Москвой из 150 человек их выпуска нашли двоих и присвоили им лейтенантские звания.
Так вот, на Дальнем Востоке высоко он не пошел, оттого что окончил только одногодичное училище. А после войны — армия огромная, офицеров девать некуда: все они за войну поднялись в званиях! После войны нужно было обязательно попадать в академию. Тот, кто в академию попал, тот будет расти. Но тех, у кого родители были на оккупированной территории, не брали, только Героев Советского Союза. Отец — украинец, а Украина вся была под оккупантами. Кроме того, у него было очень тяжелое ранение.