— Возможно, если это не телерепортаж.
— Я говорю о фильме.
— Чем ты сейчас увлечен?
(Достает большую коробку дисков для компьютера.)
— Это называется «История джаза». В 32 дисках все стили, все! Здесь все биографии, фотографии основных создателей каждого стиля в джазе. Я раздобыл полнейшую информацию о джазе и превратил ее в электронный вариант. Сейчас работаю над серией «Инструменты в джазе»: труба, альт-саксофон, саксофон-тенор и другие. Их будет 18.
— Бесценная работа.
— Аналогом моих серий в мире нет. В Интернете у меня есть свой сайт «Музлаб» — музыкальная энциклопедия. Там еще и рок, и фанк. Председатель правления одного московского банка Олег Скворцов, мой поклонник, нашел меня сам, позвонил и предложил создать этот сайт. Моя задача — поддерживать и пополнять всю эту информацию.
— Можно поздравить любителей музыки — вместе с тобой они станут энциклопедистами. Скажи, на улице тебя узнают?
— Вот недавно иду на свой любимый Рижский рынок, навстречу человек среднего возраста, улыбается, рукой машет и говорит, как знакомому: «Козел на саксе?» Кивнул я ему, он как-то обрадованно поднял большой палец. К счастью, бывает такое нечасто, иначе это бы утомляло.
25 августа 2003 г.
Иерусалимский москвич
Писатель Анатолий Алексин: «Все мы, что греха таить, перед мамами в чем-нибудь виноваты»
Все свои произведения он посвятил юношеству, и до сих пор в этой среде он чувствует себя комфортно. Его герои вытворяют все, что им заблагорассудится. Его книжки и спектакли по его пьесам четырежды отмечены Государственными премиями СССР. Они изданы на 48 языках. А Япония выпустила собрание сочинений Алексина, Индия издала на хинди. Его имя внесено в Международный и Почетный список Х.К. Андерсена.
Больше 10 лет Анатолий Георгиевич Алексин живет в Израиле. В России бурно переиздаются его книги, но он не желает и не умеет их «пиарить». Только что вышла его книга «Смешилка — это я!». Кроме новой повести в нее вошли уже известные его вещи: «Очень страшные истории», «Покойник оживает и начинает действовать». А еще — «Необычайные похождения Севы Котлова». Его новая героиня Смешилка, гений подражания, влюбилась в старшеклассника и со сцены решила обыграть его покоряющие качества: «Глядя на него не отрываясь, в упор, я стала показывать, как он изящен и строен, как плюет на моих соперниц старшеклассниц, которые на него пялились…» А обернулось все посмешищем и разочарованием. Повесть остроумна и современна. А писателю уже за 80. И я рискнула позвонить Алексину в Тель-Авив.
— Анатолий Георгиевич, многие в России убеждены, что вы никуда не уезжали, а просто по скромности не появляетесь на литературных тусовках. Ваши книги издаются в Москве — значит, вы здесь!
— Моя душа находится в Москве. Я — русский писатель, живущий в другой столице. Уехать в Израиль нас принудила медицина: у меня — онкология, а моя жена Татьяна тоже перенесла тяжелую операцию. Здешняя медицина очень много сделала для улучшения нашего самочувствия. Я очень благодарен Израилю за то, что в течение ряда лет нам здесь помогают справиться с очень тяжелой болезнью.
— И наверное, вас поддерживают не только врачи, но и незатихающая ваша известность в мире.
— Да, и это тоже. Только что получил премию имени Януша Корчака. Дом его имени находится в Иерусалиме. Моя жизнь — это мои повести, мои рассказы. Меня радует, что они переведены в разных странах.
— Вам нравится оформление ваших книг, вышедших в России?
— Очень. Полиграфически они безупречны. Я благодарен издательствам «АСТ», «Росспэн» и «Детская литература».
— Гонорар присылают?
— Да, да. Заключают договор, и все как полагается.
— Не так давно вы отмечали свое восьмидесятилетие. Какие мысли одолевали вас в те дни?
— С возрастом все чаще испытываешь необходимость принести покаяния, исправить то, что, к сожалению, исправить уже невозможно. И прежде всего принести покаяние маме. Ведь все мы, что греха таить, перед ними в чем-нибудь виноваты. Ее давно уже нет… А я все еще мысленно говорю: «Прости меня, мама». Она рассказывала близким и даже не очень близким, какой у нее заботливый сын: очень хотела, чтобы люди ко мне хорошо относились, чтобы уважали меня. Я и в самом деле старался спасать ее от болезней, от житейских невзгод, торопился выполнить ее нечастые просьбы, а слов покаянных не высказал, хотя они переполняли меня, подступали к горлу.