Взволнованный, он встал и вышел в коридор. Из соседнего купе вырвался взрыв смеха. Грабова покоробило. Глупый смех, нечестный смех. Мятеж. Поход. Смерть. Как они могут смеяться?..
Он все же подошел:
- О чем вы?
- Смеемся - за упокой! - ответил высокий поручик, сидевший у самой двери, и протянул Грабову листок. - Похоже на то, что совокупными усилиями ниву российскую удастся-таки очистить от плевел... О "Народной охране царя и благоденствия родины" слышал?
Грабов кивнул:
- Слышал.
И взял бумажку.
- Так вот: новый их манифест. Разослан профессорам в поучение.
На серой шершавой бумаге напечатано было:
"Господа ученые профессора! Ввиду отсутствия в вас важных знаний истории отечества и Евангелия, тормозящего развитие благоденствия и процветания истинной науки и патриотизма в ваших питомцах, и воспитательных начал, столь необходимых для созидающей силы и могущества отечества, "Народная охрана царя и благоденствия родины" постановила истребить весь ученый мир по всем городам ее, если он не одумается вовремя".
- Не глупо, в общем, как? - спросил офицер. - Может, и в самом деле перещелкают этих волосатиков? Правительство чего-то еще чинится с ними.
Хлопнула дверь с площадки. Вошел ординарец:
- Тушить огни. Подходим к Коломне. Господам офицерам - быть наготове.
Поезд заметно убавил ход.
Штыки
1
Грабов спал крепко. Дневальный не сразу добудился его.
- Подъем, вашбродь. Третий раз бужу... Сейчас выступаем.
Грабов сел и потер затекшую ногу. Он не сразу сообразил, почему он на каких-то мягких тюках, перетянутых дорожными ремнями, кругом чемоданы, корзины, домашние вещи... Да, Москва, ночь, прибытие, рота - на Казанский вокзал, ночевать негде, жандарм отвел в багажное отделение.
- Куда выступаем?
Дневальный моргнул, недоуменно и испуганно:
- Не могу знать, вашбродь.
В самом деле только со сна может в голову влезть такая глупость: спрашивать нижнего чина. Откуда ему знать.
- Где господа офицеры?
- По ротам, вашбродь.
* * *
Воздух, морозный, колол иголками кожу, распаренную духотой багажного закутка. Грабов пошел по платформе, бодро подымая грудь. После сна он чувствовал себя особенно крепким. И если действительно случится...
У дверей III класса он увидел Касаткина и весело окликнул его:
- Что ж?.. Поздравить с боем, Касаткин?
- Есть с чем поздравлять, - скривился князь. - Ты что - не знаешь? Архиерей упек нас с третьим батальоном по Казанской, в карательную...
Грабов остановился как вкопанный. Вместо генерального боя...
- Пороть?
Касаткин пожал плечом:
- Кого пороть, а кого и вспороть. Во всяком случае забавного мало: мотаться по заплеванным полустанкам и гнилым деревушкам. Ты чай пил? Действуй. А то сейчас посадка.
* * *
Посадка, однако, оттянулась. Без коренных железнодорожников - силами одной военно-железнодорожной роты - собрать состав оказалось делом нелегким. Не удалось разыскать ни одной платформы для погрузки орудий, а тех, на которых пришла из Питера гвардейская артиллерия, Архиерей (так прозвали в полку полковника Мина - за любовь к ритуалу, нравоучительным проповедям и божественной службе) распорядился почему-то не давать. Лазаретные линейки не влезали в теплушки даже через рассаженные топором стенки. Полковник Риман, командир 3-го батальона, назначенный начальником отряда (кроме 3-го батальона шли 14-я и 15-я роты), хмуро следил за суетней на перроне. На зеленых облупленных стенках вагонов наспех малевали белые круги с красным крестом.
Мертваго подмигнул Грабову:
- Под санитарный маскируемся: эти комики свободно пропускают санитарные поезда. И риска нет, что пустят под откос... Как бы угадать, в какой вагон нас посадят?
- А что? - хмуро спросил Грабов: он не мог свыкнуться с мыслью, что московский бой пройдет без него.
- У меня с собой корзиночка вина. - Мертваго подмигнул опять. Гвардейские моряки мне через брата прислали. Так сказать, патриотический вклад в общее дело. Надо во благовремении протащить: при посадке будет неудобно... Не знаешь нашего вагона, Майер? Ты что невесел? Даром зубрил уличные? Драться-то не придется...
Ротный не ответил и отвернулся.
- Хитрющий все-таки Архиерей, - продолжал, добродушно посмеиваясь, Мертваго. - Спровадил Римана, чтоб без конкуренции.
- Какой конкуренции? - не понял Грабов.
- Старшинство у Мина - в полковничьем чине - небольшое, - пояснил Мертваго. - Ежели бы Риман особенно отличился, мог бы отбить у Архиерея и производство, и командование полком: Мин, ясно, рассчитывает вернуться генерал-майором и командиром полка с зачислением в свиту.
- Риман - образцовый офицер, - сухо перебил Майер. - Он найдет случай исключительно отличиться и на Казанке.
Мертваго присвистнул:
- Не пройдет номер, дорогой. Мин тоже не дурак. Смотри, как он его снарядил. Без артиллерии шику не будет: жечь вручную придется, эффект не тот. И кавалерии нам не дали, заметь... А без кавалерии при российских просторах - поди лови их... Разбегутся, черта поймаешь лысого.
- Для экзекуции всегда найдется кто, - уверенно сказал Майер. - Я спокоен за Римана: такой офицер измыслит выход из любого положения.
- Мин! - быстрым шепотом сказал Касаткин и оправил шашку. Офицеры вытянулись во фронт.
* * *
Командующий полком неторопливой развалистой походкой, покачивая полное, но легкое свое тело, шел к поезду. Риман - рука к козырьку двинулся навстречу; не дойдя трех шагов, четко сомкнул каблуки и отрапортовал. Мин обнял полковника и поцеловал его трижды в обе щеки, истово и крепко.
Мертваго фыркнул:
- Евангелие от Матфея, глава такая-то, стих такой-то: "Целованием ли предаешь Сына Человеческого".
- Тшш! - зашипел, строго сжимая брови, Майер. - Я очень люблю Римана, но не нарушай дисциплины, Бахус.
Грабов внимательно следил за разговором полковников. Оба улыбались, держась за руки.
Чет - нечет. Мин - или Риман?
- Пошли в роту, - сказал Майер. - Сейчас, очевидно, будем строиться для наступления: адъютант уже волочит икону. Вон и Риман взял абшид. На рысях, господа...
Проходя мимо командующего, Грабов замедлил шаг. Мин кивнул ласково:
- С походом, Грабов!
Чет! Грабов круто повернул и подошел. Полковник стоял один, момент был удобен.
- Разрешите просить, - сказал, подчеркивая свое волнение, Грабов, остаться в личном вашем распоряжении. Мин улыбнулся еще ласковее:
- Зачем? Полковник Риман - очень достойный начальник. У вас будет чему поучиться. Экспедиция ответственная и интересная.
- Мне хотелось бы, - Грабов заторопился, так как из здания вокзала вышел Риман, - отдать свои силы... жизнь... на решение судьбы боя... а тем самым - судьбы отечества. Решение это может быть только там, где полковник Мин.
Риман подходил быстрыми, но размеренными шагами. Командующий похлопал поощрительно Грабова по золотому погону:
- Ты честно мыслишь, Грабов. И ты знаешь, как я к тебе отношусь. Но все-таки мой отеческий совет: поезжай. Как младшему офицеру тебе будет больше случаев отличиться в тамошней обстановке, а не в Москве... И помни: я буду особенно рад представить тебя к награде как офицера, доблестно носящего семеновский мундир. Ну, как, Риман? Готово?