- Ну как? Очень злобился? - спросил поручик.
Подполковник весело тряхнул головой:
- Расфуфырился сначала, а потом сошел на минор. На сантимент играет: "братья по оружию"! А им, по-видимому, в самом деле - наклали.
- Так им и надо, - добродушно сказал капитан. - Мы все дело на своих плечах вынесли. Шутка сказать - вторую неделю держимся, а они на готовенькое приехали, когда противник выдохся. Отличия за наш счет хватать.
- Ну, это еще мы посмотрим... Как у них в гвардии говорят, по-парижски: ну веррон ки-ки, - загадочно усмехнулся подполковник. - Я тут одну штучку им назавтра удумал. Будут довольны.
Капитан скосил глаза с некоторым беспокойством:
- Ты все-таки не очень, Василий Федорович. Ну, конечно, карьеристики, белая кость, салонное воинство... Отчего им при случае нос не утереть? Но только... как бы от этого бунтовщикам профиту не получилось.
- Ты что, спятил? - Подполковник искренне возмутился, даже руки сжал. - Завтра батарейные выставим - от Прохоровки следа не останется... Но нашей рукой, понял? А семеновцам штурма я не дам. Атанде! Я тебе говорю: я штучку придумал.
- Идеалист ты, - вздохнул капитан. - Что ни делай, все равно кресты и чины они получать будут, а не мы. Так уж самим Богом установлено. Поехали, что ли...
Они вышли. У подъезда дожидались сани, запряженные парой тяжелых артиллерийских коней. Поодаль стояли конные. Поручик откинул мохнатую медвежью полость.
- А не стукнут нас по дороге господа социалы? Конвою-то всего двенадцать человек.
- Бог не без милости, казак не без счастья, - отозвался капитан. - Ты все же дальним объездом валяй, Родион. Кругом, через Москву-реку... Чтобы около Пресни - ни-ни. Так как, Василий Федорович, насчет штурма? Атанде, сказал Липранди?
За Пресненским мостом курился еще черным мокрым дымом остов сожженного накануне огнем гвардейской артиллерии трехэтажного дома. Но из-за почернелых развалин его сегодня опять щелкали выстрелы, и поперек мостового настила нагромождением столбов, дров, ящиков, всякого деревянного хлама высилась баррикада. Третья рота колонны полковника фон Эттера, рассыпавшись в цепь, стреляла беглым огнем по невидимому противнику. Полковник, укрывшись за углом на перекрестке, нервно курил папиросу. Слева и впереди, за Пресней, гулко, двойными раскатами - выстрела и взрыва - грохотали пушки.
Полевым галопом подъехал драгун, лихо осадил коня, подал Эттеру пакет. Три креста на конверте. Срочно.
- От начальника левой колонны.
- Я разбил пенсне, - морщась, сказал полковник. - Читай, Грабов.
Грабов распечатал:
- "По прибытии к Горбатому мосту отряд встретил его загроможденным. Выслал роту разобрать баррикаду, но по ее разборке на той стороне (на севере) моста была другая баррикада. При разборке последней был открыт огонь из подвала дома Шмита. Не будучи совершенно знаком с местностью и всей фабрикой, я счел невозможным подвергать моих нижних чинов обстрелу и приказал артиллерии разгромить фабрику. Немедленно по прекращении огня перехожу в наступление, которое согласно диспозиции должно быть поддержано наступлением вашей колонны. Капитан Левстрем".
Эттер досадливо свернул переданный ему листок и посмотрел на часы.
- Два двадцать семь. Через три минуты батареи Гиппиуса должны прекратить огонь. Общий штурм, а Левстрем еще не занял исходного положения для атаки... Опять получится камуфлет. Ждать его будет еще хуже, пожалуй. Сломаем всю диспозицию. Черт!
Он подумал и приказал дожидавшемуся драгуну:
- Доложи: ровно в два тридцать я атакую.
- На словах прикажете доложить?
Эттер кивнул. Драгун повернул коня и с места поднял его в галоп. Полковник посмотрел вслед.
- Неплохо ездит. Хоть в Михайловский на конкур, а, Грабов? Он снова посмотрел на часы, нахмурился и пошел к цепи.
- Прекратить огонь! - коротко приказал он подбежавшему ротному. Грабов, передай приказание четвертой роте: наступать вслед за третьей. Атака.
Он положил руку на эфес шашки, но в тот же момент, вздрогнув, юрко спрятал в воротник толстую шею. Рядовой рядом с ним ахнул и сел в снег, на щеке показалась кровь.
- Я, кажется, ранен, - неуверенным голосом сказал полковник и пошарил рукой по спине. Ротный наклонился к шее полковника.
- Воротник пробит, - взволнованно сказал он. - Вот, Бог спас... Ведь на волосок. Очевидно, та самая пуля...
Он показал на солдата, которого подымали санитары. Эттер снял фуражку и перекрестился. Красуясь выправкой, подошел, придерживая шашку, фельдфебель.
- Разрешите поздравить, ваше высокородие, с избавлением. И откуда они пробрались? Во фланг бьют, вон с того...
Он не договорил, дернул головой назад и упал, гулко ударившись затылком о мерзлую землю.
- Отходить! - крикнул хрипло Эттер. - Назад!
- Назад?
Грабов, подходивший с 4-й ротой, узнал голос Мина. Ротный оглушительно скомандовал:
- Смир-рно, глаза нале-во!..
- Здорово, орлы! - Командующий подъехал на белой кобыле, со штабом и взводом конногренадер. - Что такое, полковник?
- Губительный огонь, - доложил Эттер. - Третья рота несет потери. Фельдфебель Кобыляцкий убит наповал. Я сам...
- Потери? - Мин завалил корпус назад. - Прохоровка уже горит, вы это понимаете, полковник? Артиллеристы перестарались на этот раз. Их огонь грозит выбить мятежников раньше, чем мы подойдем. Мы рискуем - курам на смех - ударить по пустому месту, если штурм запоздает. Дело решится без нас. Без разгрома! Дружинники отойдут, потому что артиллерия бьет, но не держит. Это значит - победы не будет. Они сохранят живую силу. Это же азбука! Положите хоть весь батальон, если этого требует честь полка...
Он привстал на стременах:
- Семеновцы! Орлы! За веру и царя! В атаку!
- Ур-р-а! - гаркнул Грабов и бросился вперед.
Он добежал до баррикады, когда на ней копошились уже солдаты 3-й роты, растаскивая бревна. Стреляя из револьвера в воздух, кричал что-то взводный, поручик фон Крузенштерн-второй. Грабов поднялся легко, крутя шашкой над головой. Перед ним солдат уронил винтовку и упал лицом на гвозди, торчавшие из втиснутой в баррикаду доски. Грабов застыл на секунду. Но солдат не шевельнулся. Значит - убит наповал.
- Прими мой взвод, Грабов, - тягучим голосом сказал Крузенштерн и стал медленно сползать с баррикады. - Я контужен в ногу.
- За мной!
Грабов выбил ногой детскую ванну, словно в насмешку семеновцам затыкавшую брешь в гребне, соскочил вниз и, не оглядываясь, побежал по мосту. Он слышал за собой топот десятков ног, лязг штыков, командные вскрики. Справа, из проулка, тоже бежали солдаты... Должно быть, другой колонны.
* * *
Впереди крутым - так показалось Грабову - поворотом открылась улица. Задыхаясь от быстрого бега, боясь, что кто-нибудь обгонит и вместо него поведет, Грабов свернул в нее. Но не успел он пробежать и десятка шагов вдоль дощатого, покосившегося забора, сзади ударило громом. Он обернулся. По развороченной мостовой стлался дым. К самым ногам подкатилась дистанционная трубка. Грабов отпрыгнул. И тотчас почти над тем же самым местом, зачиркав осколками по снегу, разорвалась вторая граната.
- Под стенку, под стенку, вашбродь... Храни Бог, подшибет.
Пригнувшись, к нему подбежал солдат. Кроме них, на улице не было никого.
С солдатом рядом Грабов прижался к забору. Лег третий снаряд, ближе к мосту.
- Где наши? - хрипло спросил Грабов.
От бега кровь стучала в висках, в ушах шумело.
- Откуда бьют?
- С Ваганьковского - свои же, не иначе. С тамошних батарей. Перелеты... Наши за мост назад побегли. Разве под таким обстрелом возможно... Пропадешь ни за что. А я вот не поспел. Пока назад обернул... Смотрю - по самому мосту кроют. Теперь, пока не пошабашат, крышка. К своим не пройти...
Взрывы гремели по-прежнему. Через размеренные промежутки. Что она там - совсем ошалела - гренадерская артиллерия? Это ж срыв штурма!..
Солдат покачал головой: