В ком же в начале отречения не поселяется в сердце плач, ни слезы духовные, ни память о неимеющих конца муках, ни безмолвие истинное, ни молитва непрестанная, ни псалмопение и поучение в божественных Писаниях, в ком не обратилось сие в навык, так чтоб, по причине непрерывности приседеняя сему, он понуждаем был и не хотя делать то от ума, и страх Божий не господствует в душе его: тот еще почивает на содружестве с миром и не может иметь ума чистым в молитве; ибо только благочестие и страх Божий очищают душу от страстей и соделывая ум свободным, вводят его в естественное ему созерцание, и дают ему коснуться богословия, которое приемлет он в образе блаженства (блаженни чистии сердцем, яко тии Бога узрят), - это для сподобляющихся сего еще отселе служит залогом (будущего), и хранит (духовное устроение) непоколебимым.
Итак всеми силами потщимся о практическом делании (добродетелей и подвигов), которыми возводимся к благочестию, что есть мысленная чистота, плод которой - богословское созерцание, естественное (уму). Ибо деяние есть восхождение к созерцанию, как (говорит) проницательный и богословнейший ум (Григория Богослова). Почему если вознерадим о делании том, то будем чужды всякого любомудрия; ибо хотя бы кто достиг самого верха добродетели, все ему необходимы труд подвижничества, обуздывающего бесчинные стремления тела, и строгое хранение помыслов. И этим способом едва можем мы улучить вселение Христа. Ибо чем больше умножается наша праведность, тем больше возрастает духовное возмужание; и наконец, ум в совершенство пришедши, весь прилепляется к Богу, и осиявается божественным светом, - и ему открываются неизреченности таинств. Тогда истинно познает он, где мудрость, где сила, где разум для познания всего, где долголетие и жизнь, где свет очей и мир. Ибо пока занят он борьбою со страстьми, дотоле не имеет возможности насладиться сим; так и добродетели и пороки слепым делают ум; те, чтобы не видел добродетелей, а эти, чтоб не видел пороков. Но когда восприимет он покой от брани, и сподобится духовных дарований, тогда, непрестанно бывая воздействуем благодатию, весь соделывается световидным, и становится не отклоним от созерцания вещей духовных. Таковый не привязан ни к чему здешнему, но пришел от смерти в живот.
Тому, кто восприемлет достоподражательную жизнь и к Богу приближаться ревнует, надлежит иметь непорочное сердце и уста чистые, чтоб слово, исходя из чистых уст чистым, могло достойно воспевать Бога, так как душа, к Богу прилепившаяся, непрестанно с Ним собеседует. Возжелаем же, братие, достигнуть до такой высоты добродетелей и перестанем пресмыкаться по земле, прилепившись к страстям. Подвизающийся и достигший близости к Богу, причастившийся святого света его и уязвившийся любовию к Нему, наслаждается Господним некиим и непостижимым веселием духовным, как говорит божественный псалом: насладися Господеви, и даст ти прощение сердца твоего: и изведет яко свет правду твою, и судьбу твою яко полудне (Псал. 36, 4, 6). И какая любовь так сильна и неудержима, как та, которая от Бога вливается в душу, очистившуюся от всякого зла? Такая душа от истинного расположения сердца, говорит: уязвлена есмь любовию аз (Песнь Пес. 2, 5). Неизреченны и неизъяснимы блистания божественной красоты! Не может изобразить их слово, ни слух вместить! На блистание ли денницы укажешь, на светлость ли луны, на свет ли солнца, - все это неуважительно в сравнении со славою оною, и больше скудно пред лицом истинного света, чем глубочайшая ночь или мрачнейшая мгла пред чистейшим полуднем. Так передал нам и Василий, дивный между учителями, из опыта познав сие и научившись сему.