— Лем? Брэдбери? Стругацкие?
— Ничего не читала. Не люблю фантастики.
— Печально. Ну ладно! Я удовлетворен. В каких отношениях вы находитесь с неким Сергеем?
Она рассмеялась, закинув голову.
— Мы знакомы.
— Давно?
— Не очень… А мне кажется, очень давно.
Я положил ладонь поверх ее руки.
— Теперь поменяемся ролями. Клянусь говорить правду и только правду!
Она закусила губу, словно решая трудную задачу.
— Ну-ка отвечайте, как ваша фамилия?
— Кротов, ваша честь.
— Кротов… Кротов… Это такой слепошарый зверек, да?
— Так точно, ваша честь.
— Мне не нравится эта фамилия. Нет, не нравится!
— Ваша честь, я сменю ее ради вас!
— Ну-ка отвечайте, Сережа Кротов, сколько у вас троек в аттестате?
— Ни одной.
— А пятерок?
— Русский язык и литература.
— Ой, самые трудные предметы! А скажите-ка, сколько раз вы сидели с девушками на скамейке?
— Несчетное число, ваша честь.
— Так я и знала. Вы ловелас?
— А как же!
— Ну-ка отпустите мою руку!
— Ни за что.
— Ладно уж. Это ведь не рука, а библия. Скажите-ка лучше; кто ваши мама и папа?
— Родители.
— Да нет же! Какой вы глупый! Кем они работают?
— Отец — строитель, мать — домашняя хозяйка.
Мы прикусили языки: мимо скамейки двигалась, глядя в упор на нас, подозрительная старуха с клюкой. А едва она прошла…
— Катя…
— Что?
— Пойдем куда-нибудь.
— Куда?
— Где нет ни одной живой души.
— Что ты! Таких мест в Москве нет.
— Есть. Я знаю одно».
6
Кротов отсутствовал две недели. На пятый день он позвонил из Улэкита. Слышимость была отвратительная: эфир трещал, словно в небесных сферах шла пулеметная стрельба. Мне удалось понять, что он выезжает в оленеводческую бригаду на озеро Харпичи.
После телефонного разговора я зашел в фонотеку, где Катя наводила порядок в пленках, и передал ей привет от мужа. Весь этот день оттуда доносилось негромкое Катино пение.
Затем Кротов надолго замолчал, словно пропал, сгинул в ягельных пустошах. Катя перестала выходить из глухой прохладной комнатушки, заставленной полками с коробочками пленок. Целыми днями она в полном одиночестве печатала карточки. «П. И. Чайковский. Первый концерт», — выстукивала она двумя пальцами. Чтобы успокоить ее, я опять наведался в фонотеку и объяснил, что все бригады находятся очень далеко от населенных пунктов, в глухой тайге.
— А рация? — проявила она неожиданные познания.
Пришлось выдумать, что рация могла испортиться или нет проходимости для волн — это часто бывает на наших широтах. Но, кажется, я не убедил ее.
В эти дни вместе с редакционной почтой пришло письмо из Москвы на имя Наумовой. Я не сразу сообразил, что оно адресовано Кате. Взяв конверт, я отправился в фонотеку и застал Катю за обычным занятием — перепечатыванием карточек. Я предложил ей на несколько минут прекратить работу и немедленно, сейчас же станцевать. Она стиснула руки на груди.
— Письмо?
Я помахал в воздухе конвертом.
Катя так и взлетела со стула.
— От Сережи?
— По-моему, от вашей мамы.
— А-а! — протянула она, словно вместо шоколадной конфеты получила пустой фантик.
Я по-настоящему разозлился на Кротова. Он мог, конечно, дать о себе знать. В это время года рации в оленеводческих бригадах работают надежно, туда нередко летают вертолеты. Не случилось ли в самом деле что-нибудь с этим шалопаем? Он позвонил на двенадцатый день из Улэкита. На этот раз слышимость была неплохой. Бодрым, напористым голосом Кротов сообщил, что съездил очень удачно, исписал восемь кассет пленки, встречался с оленеводами и первым самолетом вылетает.
— Меня здесь торопят, очередь большая. До свидания, Борис Антонович!
— До свидания, — сказал я и шмякнул трубку на рычаг.
В обеденный перерыв я заглянул в комнату Кротовых. Катя стояла в фартуке перед плиткой и вяло помешивала что-то ложкой в кастрюльке.
— Ну, Катерина Алексеевна, — заговорил я с порога, — перестаньте хандрить. Только что звонил Сергей. Он жив-здоров, вернулся из тайги и передает вам пламенный привет и поцелуй.
Она даже подпрыгнула;
— Правда?
— Послезавтра будет здесь, если не помешает погода.
— Как хорошо! Я так рада! Спасибо, что сказали.
— Это мой редакторский долг — поднимать дух своих подчиненных. Но мои вам совет, Катя, на будущее… кажется, я его уже давал… Постарайтесь сделать так, чтобы в отъездах он скучал больше, чем вы. Понимаете?