– Мооэ-у-у-у! – заголосила корова, когда дверь открылась.
– Жив и я, привет тебе, привет, – ответила Кира.
В нос ей тут же ударил ядреный аммиачный дух. Что ж, надо было предполагать, что корова захочет не только поесть и попить.
– Начинаю понимать прелесть пластиковых цветов, – процедила Кира, сморщила нос и шагнула внутрь. Подобрала с пола пустое ведро, поставила полное, выложила хлеб. Осторожно тронула рыжий коровий бок. Он был теплый, под шкурой что-то медленно пульсировало.
– Бывай, Буренка. До вечера, – сказала Кира.
Телефон зазвонил в обед.
– Алло?
– Девушка, здрасте! Я по объявлению! У вас корова? – мужской голос звучал азартно и взволнованно.
– У меня, – подтвердила Кира.
– И что, прям бесплатно отдаете?
– Да, бесплатно.
– А она у вас живая?
– А какая еще она может быть? Настоящая, большая, живая корова. С рогами.
– Ну мало ли какая, раз бесплатно… Тогда могу ее забрать?..
– Да, конечно. Приезжайте.
– Не, девушка, приехать не смогу. Только если вы доставите.
– Как это – доставлю? – растерялась Кира. – Куда?
– На Тюльпанную улицу, дом семнадцать. Тут у нас частный сектор.
Кира задумалась. Она знала, где находится Тюльпанная – не так уж далеко, примерно в часе ходьбы.
– А… а в какое время можно ее вам доставить?
– Да в любое, девушка. Вы в звонок на калитке позвоните, там жена моя выйдет.
– Хорошо. Сегодня доставлю, – ответила Кира.
– Выходи, Буренка! – крикнула она, открыв гараж. – Нашелся для тебя нормальный хозяин.
Видимо, корову это известие не особо обрадовало. Она стояла неподвижно, пока Кира отвязывала веревку, и хлопала ресницами. Выходить на улицу корова тоже не пожелала.
– Однажды в студеную зимнюю пору… – завела Кира, и Буренка двинулась вперед.
Так они и пошли на Тюльпанную. Кира думала, что прохожие начнут пялиться, хихикать и тыкать пальцами, а ей будет неловко. Оказалось, что всем на корову наплевать, разве что пара человек оглянулись. Гораздо больший интерес публики вызывали бока мандаринов, выглядывающие из авосек. В какой-то момент Кира почувствовала себя на карнавале – Новый год же на носу. А она, допустим, пастушка…
– Женщина, как вам не стыдно?! – взвился на всю улицу крик.
Кира остановилась и обернулась.
– Серут и серут со своими коровами, – прошелестела в спину проходившая мимо старушка.
Позади Буренки красовалась исходящая дымом лепешка. Кире немедленно стало жарко, даже кончики пальцев закололо. Позор какой! Она резко дернула за веревку и потянула корову за собой. Та, будто поняв, что виновата, потрусила за Кирой.
Наконец они добралась до нужного дома, окруженного ярко-зеленым забором. Рядом с массивными воротами притулилась узкая калитка, в которой было прорезано неожиданно игривое сердечко. Кира надавила на пимпочку звонка. Через пару минут калитка распахнулась, и на улицу выступила могучая женщина с брежневскими бровями, в фиолетовом зимнем пальто.
– Вы, што ли, с коровой? – спросила она, взглянув на Киру.
– Да, я с коровой.
Женщина повела одной бровью, обошла Киру с коровой кругом и кивнула.
– Што ли, бесплатно?
– Да.
– А чего так?
– Мне держать ее негде, – пожала плечами Кира.
– А-а. Ну, давай, – протянула руку к веревке новая коровья хозяйка.
– Подождите. А что вы с ней будете делать? – зачем-то спросила Кира.
– На мясо пустим, – флегматично ответила женщина.
Буренка попятилась и уронила лепешку.
– Как это – на мясо? – испугалась Кира. – Да вы посмотрите, какая это корова. Вон какие… какое вымя у нее. Она молоко дает ведрами!
– Зима, сена лишнего нету.
– Да она совсем немного ест.
– Много, немного, а сена нету. – Женщина решительно взялась за веревку. Видно было, что никакими коровьими достоинствами ее не убедить.
– Нет! – перехватила веревку Кира. – Я передумала. Не отдаю. Пошли, Буренка!
– То надумала, то передумала… – фыркнула могучая женщина. По улице разнесся возмущенный стук калитки.
– Скучно? Скучно! Ямщик удалой, разгони чем-нибудь мою скуку…
Кира брела с коровой в поводу, читала вслух стихи и проклинала свою мягкотелость. Она почти дошла до гаража, когда услышала крик:
– Кира Васильна! Кира Васильна! Это вы?
Кира оглянулась. Придерживая шапку, за ней спешил, отдуваясь, участковый. Круглого, румяного и хохотливого Петра Ивановича давным-давно кто-то из детей прозвал Синьором Помидором. Потом эта кличка разошлась по всем близлежащим домам. Возможно, приличные люди не знают своего участкового в лицо, а вот Кира часто с ним сталкивалась. Синьор Помидор то приходил к тощим лохматым соседям по лестничной клетке, из-за двери которых постоянно воняло сладковатой дрянью, то навещал живущую этажом выше девяностолетнюю большевичку Прокофьеву.