DSM-III (1980) включает очень много таких инструкций: «Пациент должен обнаруживать по крайней мере четыре симптома, соответствующих критерию А, на протяжении по крайней мере двух недель, три, соответствующих критерию В, и один, соответствующий критерию С». DSM-II подобных указаний не содержал. Там были фразы вроде такой: «Главной характеристикой нарушения является тревожность, которая может напрямую ощущаться и выражаться или подсознательно, автоматически контролироваться благодаря использованию различных механизмов защиты». Пожалуй, хватит… Спицер утверждает, что внесенные в DSM-III, который страниц на 200 объемнее DSM-II, инновации являются «защитой медицинской модели применительно к психиатрии». Если пациент соответствует расширенным критериям, то он болен, если нет — то здоров. Двусмысленность, эфемерная, неопределенная тревожность больше не значат ничего.
Со времен Розенхана психиатрия предприняла многочисленные попытки выявить физиологические основы психических заболеваний — по большей части, хотя и не полностью, безрезультатно. В 1980-х годах появился многообещающий новый диагностический метод выявления депрессии, названный тестом подавления дексаметазона: он давал возможность обнаружить в моче страдающих этим заболеванием определенный продукт метаболизма. Открытие было встречено с энтузиазмом. Скоро, очень скоро мы сможем ставить диагноз депрессии так же, как ставим диагноз анемии: пописает пациент в баночку, потом три янтарные капли на предметное стеклышко с мазком препарата — и готово! Сразу ясно, есть депрессия или нет, и спорить тут не о чем.
Этот тест оказался ненадежным, так что сразу отправился в мусорную корзину истории. Попытки психиатров создать другие диагностические тесты тоже особого успеха не принесли. В последнее время появились сообщения о том, что Чарльз Немерофф из университета Эмори продвинулся в нужном направлении: он установил, что гиппокамп у страдающих депрессией примерно на 15% меньше, чем у здоровых, а у крысят, отлученных от матерей, имеется избыток нейротрансмиттеров[27]. Это, конечно, волнующие открытия, но остается неясным, что они дают для понимания причин заболевания.
Если покажется, что сказанное выше не имеет никакого отношения к эксперименту Розенхана, то это не так. Многие современные исследования являются осознанным или неосознанным откликом на брошенный им вызов и результатом сомнений, которые он породил у «мягких» психиатров.
— Новая система классификации, принятая в DSM, является строго научной, — говорит Спицер.
— Ничто так не подчеркивает условный характер психиатрических диагнозов, чем недавнее решение Американской психиатрической ассоциации изъять из DSM гомосексуальность (речь идет о DSM-II, 1968). Каково бы ни было мнение специалистов о природе гомосексуальности, тот факт, что профессиональное сообщество голосованием решало, следует или нет считать гомосексуапьность нарушением, ясно показывает различие как между психическими заболеваниями и тем, что считают таковыми психиатры, так и чувствительность последних к контексту. Изменения в отношении образованной части общества к гомосексуальности произвели соответствующие изменения в восприятии ее психиатрами, — говорит Розенхан.
— Все диагнозы, — возражает на это Спицер, — ставятся на основании разработанной людьми классификации, так что критиковать это смешно. Говорю вам: теперь, когда принята новая диагностическая система, эксперимент Розенхана никогда бы не удался. Его уловка просто не сработала бы. Вас никогда бы не госпитализировали, а в приемном покое вам поставили бы отложенный диагноз. — Термин «отложенный диагноз», кстати, — специальная категория, позволяющая официально не ставить диагноз при недостатке информации. — Нет, — повторяет Спицер, — эксперимент Розенхана никогда не удалось бы успешно повторить. В современных условиях — никогда.
27
Нейротрансмиттеры — физиологически активные вещества, посредством которых в нервной системе осуществляются контактные клеточные взаимодействия.