Этим история не заканчивается; дальше все становится еще более странным. Мы вряд ли станем помогать другим, как обнаружили Дарли и Латан, скорее из-за присутствия других свидетелей, чем из-за врожденной апатии. Что случится, однако, если этим «другим», нуждающимся в помощи, окажемся мы сами? Что произойдет, если, будучи окружены людьми, мы почувствуем, что, возможно, находимся в опасности? Станем ли мы действовать хотя бы ради собственной безопасности?
Главное слово тут «возможно». При явной опасности, например при пожаре, змеиный мозг распрямляет свои кольца и, шипя, отдает распоряжения. Но обстоятельства жизни и большая часть чрезвычайных ситуаций имеют место в сумеречной зоне, где интерпретация затруднена. Вы чувствуете тяжесть в груди: что это? В доме пахнет газом или это просто запах свежезаваренного чая? Работа Дарли и Латана показывает, что даже нечто столь предположительно явное, как кризис, на самом деле всего лишь малопонятное сообщение: чрезвычайная ситуация — это не факт, а конструкция, возникающая в нашем сознании, а поэтому мы можем ошибаться. Наши истории, пишет психиатр Роберт Коулс в своей книге «Зов историй: обучение и моральное воображение», придают значение нашим жизням. Печальная история об историях заключается в том, что они указывают нам совершенно неправильное направление.
Второй эксперимент, проведенный Дарли и Латаном, происходил в комнате, имеющей вентиляционное отверстие. Психологи привлекли двоих студентов в качестве актеров. Третьим участником был ни о чем не подозревающий испытуемый. Все трое должны были сидеть в комнате и заполнять опросники, касающиеся студенческой жизни. Через несколько минут после начала эксперимента исследователи, скорчившиеся в вентиляционной трубе, начинали подавать в комнату безвредный, но вполне убедительный дым. Представьте это себе. Сначала дым вползает медленно, но не настолько медленно, чтобы его немедленно не заметил наивный испытуемый. Двое остальных участников получили инструкцию продолжать заполнять опросники, не проявляя ни малейшего страха. Так они и делали.
Дым шел все гуще, фигуры и лица уже трудно было разглядеть. Он раздражал легкие, и один из участников начинал кашлять. Каждый раз испытуемый проявлял тревогу, видя, как дым заполняет помещение, потом оглядывался на своих спокойных соседей и в растерянности снова принимался заполнять опросник. Некоторые подходили к вентиляционному отверстию и осматривали его, потом смотрели на других, которые не проявляли никакого беспокойства, и опять принимались за опросник. Как странно! Некоторые спрашивали, нет ли в появлении дыма чего-то необычного, но в ответ получали только пожатие плечами. На протяжении всего эксперимента только один испытуемый сообщил о появлении дыма экспериментатору, сидевшему в холле, в первые четыре минуты, трое — за все время, пока длился эксперимент, а остальные не сообщили вообще. Они решали, основываясь на социальных ориентирах, полученных от соседей, и игнорируя фактические обстоятельства, что чрезвычайная ситуация — безвредная поломка системы кондиционирования; под влиянием этой истории они продолжали работать, пока у них на волосах и лице не образовался белый налет и экспериментатор не являлся, чтобы положить всему этому конец.
Ну не забавно ли это! Эксперименты Дарли и Латана, пожалуй, больше, чем что-нибудь другое, показывают, какая чистая глупость обитает в глубине человеческого сердца: она так противоположна здравому смыслу, что мы скорее рискнем жизнью, чем позволим себе выступить из общего ряда; социальный этикет мы ценим выше выживания. Это показывает Эмили Пост[31] в совершенно новом свете. Манеры не легкомысленны: они сильнее вожделения и страха, эта чистка перышек — первична. Когда Дарли и Латан изменили условия эксперимента так, что в комнате оказывался один только наивный испытуемый, она или он почти всегда воспринимали появление дыма как чрезвычайную ситуацию и немедленно принимали меры.
Социальный ориентир. Эффект зрителя. Невежество толпы. Эти по-научному звучащие термины дают неверное представление о нелепостях, которые описывают. Через улицу от моего дома находится красивая церковь, между камнями которой растет изумрудный мох. Иногда я захожу туда, чтобы послушать пение. После воскресной проповеди по рядам передают коробку для пожертвований. Однажды, погруженная в мысли о дыме и убийствах, я заметила, что в коробке еще прежде, чем она достигла первого ряда, таинственным образом появились сложенные долларовые бумажки. Через несколько недель моя сестра, работающая в баре, призналась мне, что в начале каждого вечера «подсаливает» свою миску для чаевых пятерками и десятками. «Так я получаю больше чаевых, — сказала она мне. — Люди думают, что кто-то уже раскошелился, и делают то же самое». Нами движет подражание.
31
Пост Эмили (1873–1960) — писательница, автор популярной, неоднократно переиздававшейся книги «Этикет — Голубая книга хорошего тона»; стала своего рода законодательницей мод в области этикета.