Перебравшись в Мэдисон, Харлоу собирался изучать крыс, но стал работать с обезьянами — макаками резус, мелкими подвижными животными. Будучи учеником Термена, он начал с разработки теста интеллекта для обезьян, своего рода IQ для приматов; он добился большого успеха, доказав, что эти маленькие зверьки могут решать задачи гораздо более сложные, чем считали авторы более ранних исследований. Репутация Харлоу укреплялась. Мэдисонский университет отвел под лабораторию для работы с приматами здание старой фабрики, и студенты рвались в ученики Харлоу. Изучая обезьян, Харлоу изолировал детенышей от их матерей и сверстников, и именно при этом наткнулся на то, что принесло ему славу. Он исследовал головы обезьян, но оказалось, что он наблюдает их сердца, и это вызвало большой интерес. Детеныши, когда их отрывали от матерей, делались чрезвычайно привязаны к махровым полотенцам, которые устилали пол клетки. Они ложились на них, стискивали в своих крошечных кулачках, впадали в истерику, если полотенце отнимали, — в точности как человеческие младенцы, привязанные к своим любимым одеяльцам и игрушечным мишкам. Маленькие обезьянки любили свои полотенца. Почему? Это огромный вопрос. Привязанность раньше понималась исключительно в терминах пищевого поощрения. Мы любим своих матерей, потому что любим материнское молоко. Младенец тянется к матери, потому что видит ее набухшие груди и темный сосок и тут же начинает испытывать голод и жажду. Кларк Халл и Кеннет Спенс утверждали, что вся человеческая привязанность зиждется на удовлетворении потребности; голод — основная потребность, и мы стремимся ее удовлетворить; то же самое касается жажды и секса. В 1930–1950-х годах теория удовлетворения потребностей и его связи с любовью сомнению не подвергалась.
Харлоу, впрочем, начал задаваться вопросами. Он кормил детенышей из рук, из маленьких пластиковых бутылочек, и когда он убирал бутылочку, детеныши просто причмокивали и, может быть, вытирали белые капли со своих маленьких подбородков; но вот когда он пытался отобрать махровое полотенце, ну, тут обезьянки начинали кричать, словно их режут, кидались на пол и вцеплялись в полотенца мертвой хваткой. Это зрелище завораживало Харлоу. Обезьянки визжали. (А где-то в другом времени Мейбл стояла у окна, а ее сын — в двух футах от ее плюшевого, но холодного бока. Животные летали в своем особом лесу, рассеченные черными линиями, изливая синюю и красную кровь.) Харлоу смотрел на вопящих обезьянок и думал о любви. Что такое любовь? И наконец Харлоу увидел. Как пишет его биограф Блюм, лучший способ понять сердце — разбить его. Так и началась жестокая и прекрасная карьера Харлоу.
Генетическое наследие макак резус примерно на девяносто четыре процента совпадает с человеческим. Другими словами, люди на девяносто четыре процента — макаки резус и только на шесть процентов — люди. Если двинуться вверх по филогенетической шкале, то окажется, что мы примерно на девяносто восемь процентов орангутаны или на девяносто девять процентов шимпанзе, и только совсем крошечный кусочек плоти принадлежит исключительно человеку. Именно по этой причине исследователи-психологи давно используют приматов в своих экспериментах.
— Обезьяны обладают обширным языковым репертуаром и сложным интеллектом, который мы недооцениваем только вследствие своего картезианского взгляда на мир, — говорит изучавший приматов Роджер Фоутс.
Может быть, Фоутсу это и было очевидно, но Харлоу думал иначе.
— Единственная вещь, которую я ценю в обезьянах, — говорил он, — это получаемые от них данные, которые я могу опубликовать. Я нисколько их не люблю. Я никогда их не любил. Животные вообще мне не нравятся. Я испытываю отвращение к кошкам. Я ненавижу собак. Как можно любить обезьян?
Для его эксперимента понадобились проволочная сетка, ножницы по металлу, паяльник, картонные конусы, гвозди и мягкая ткань. С помощью ножниц по металлу и паяльника Харлоу соорудил проволочную мать; ее поверхность состояла из маленьких квадратиков, а спереди имелась единственная грудь. К ней крепился стальной сосок с маленькой дырочкой, сквозь которую вытекало обезьянье молоко.
Харлоу сделал и мягкую суррогатную мать, обернув махровой тканью картонный конус.
Мы изготовили суррогатную мать по инженерным принципам человеческого организма. Мы создали вполне пропорциональное обтекаемое тело, лишенное ненужных выпуклостей и конечностей. Излишеств в телосложении суррогатной матери мы избежали благодаря сокращению числа грудей с двух до одной и помещению этой единственной груди в верхней части торса, тем самым максимизировав естественные и изученные перцептивные и моторные возможности детеныша… В результате получилась мать — мягкая, теплая и ласковая, обладающая бесконечным терпением, доступная 24 часа в сутки… Кроме того, мы изготовили мать-машину с максимальным удобством обслуживания, поскольку любая неисправность могла быть устранена простой заменой черных коробочек и составных частей. Мы полагаем, что изготовили очень совершенную мать-обезьяну, хотя это мнение не разделяется обезьянами-отцами,