— Дебора, а почему дают дурман?
— Ох, плохо ничего не помнить. Зато интереснее жить, да? У нас одна дюже умная не поверила, решила с любимым ночь провести, таким же дураком. Он ее без сознания принес. Маги очень долго лечили. Чуть не померла. Говорят больно это, сил никаких нет. Три дюжих мужика еле с эти справляются, куда уж одному. Проклятие просто так не уберешь.
Что бы прийти в себя, решила поплавать. Я всегда любила воду — выросла возле моря. А теперь эти разбуженные желания, пылающие внутри, надо было охладить.
У меня восемнадцать лет не было мужчины, не хотела размениваться на просто постельные отношения, а потом чувствовать себя униженной и грязной. Может потому что никак не могла смериться с гибелью мужа? Или просто потому, что каждое его движение, жест приносили наслаждение, он умел угадывать мои желания, предвосхищать их.
А все встреченные потом мужчины хотели только получать и попользоваться. Вот и запрятала куда-то глубоко свою женскую, нереализованную сущность и неудовлетворенное сексуальное возбуждение. Очевидно, это они сейчас под действием наркоза и выползают, туманя голову. Я плавала от одного борта бассейна к другому, но кровь взбудораженная Хармом, не успокаивалась.
Дебора стояла возле бортика со скучающим лицом.
— Госпожа, пора ужинать.
Ее громкий, безэмоциональный голос привел в себя. Встав, под теплые струи хвойного воздуха, почувствовала, как понемногу в голове начинает проясняться. Ела только для того, что бы горничная от меня отстала и, не зная куда себя деть, решила прогуляться по парку.
Как хорошо было сидеть возле фонтана в беседке, увитой цветущим клематисом и есть какие-то чудесные фрукты. Чуть кисловато-сладкие, сочные. Дебора сказала, что я их раньше любила, значит, сделала вывод, урон желудку не принесут.
Всю ночь ворочалась, тело горело так, что часто сдерживалась, что бы не застонать. Под утро, выругав себя всеми печатными и непечатными выражениями, заставила уснуть. Хорошо, что хоть спать можно было столько — сколько захочу.
Проснулась я как раз к обеду. Все вчерашние ритуалы повторились с той же последовательностью. Наконец готовая, но взбудораженная от предвкушения, я села на диван. Что то уперлось мне в бок — Фолиант с Законом трех! Со всеми этими постельными переживаниями, совсем забыла, что хотела научиться читать! Так, ключ от библиотеки есть, а как я туда пройду? Интересно, а там обыкновенный детский букварь можно будет найти? И почему я никак не пойму эти символы? Вот, кажется знаю, а через пять минут полный туман. Может спросить Харма?
Он прибыл один. Подойдя ко мне, страстно поцеловал (неужели это именно я вызываю такие яркие чувства?), крепко прижав к себе. Потом, приподняв, усадил на колени. За эти несколько секунд платье мое оказалось на полу (когда и как?). Не прозвучало ни слова. А еще через несколько минут, когда желание и вожделение побежали струйкой по позвоночнику, я ощутила мужские пальцы сначала на заветной точке, а потом значительно ниже — раздвигающие другие губы и проникающие во внутрь. Не слишком ли он торопит события? Но ночь в предвкушении словно полностью лишила меня разума. Я была вся во власти эротических фантазий. Неужели моих?
Откинувшись на руку Харма, чтобы его губам, захватившим сосок, было более удобно и двигаясь и постанывая в такт с настойчивой и любознательной рукой, находящейся внизу, я встретилась с чуть насмешливым внимательным взглядом почти черных глаз высокого блондина, стоящего не далеко от дивана.
Мгновение и я пытаюсь свести ноги вместе, вскрикнув:
— Кто это?
Харм, оторвавшись от груди, тесно прижав к себе, лизнув, а потом нежно оттянув мою кожу на шее, произнес — Это ваш первый будущий супруг Пейтон, потом познакомитесь, я — второй.
И властно завладел моими губами, отбивая всякое желание заговорить. Я не услышала, а скорее почувствовала, как Пейтон усаживается на ковер, правая же рука Харма, покидая заветные места, сначала сжала сосок, потом лаская и поглаживая его, несколько раз повторила свои действия. Левая рука крепко взяла мою талию в капкан.
Пейтон, лаская бедра руками, развернул мое тело, забросив ноги на плечи. Я уже ничего не понимала и не хотела понимать. Мое тело взяло власть над мыслями и желаниями… Лаская внутреннюю поверхность бедер новый будущий супруг, целенаправленно продвигался к заветной точке. И зажав ее губами и языком, не отпустил, а только усилил нажим. Они действовали настолько слажено, что казались одним человеком. В тот момент, когда я уже чувствовала приближение так желаемой разрядки, язык Пейтона покинув одно заветное местечко, проник в другое, находящееся чуть ниже. Не знаю сколько раз он снова и снова подвергал меня этой пытке, но когда, наконец, я закричала и обмякла в их руках, у меня не было сил даже свести ноги вместе.