Черный зрачок приоткрывшегося напротив глаза смотрит на меня с искренним удивлением.
— Может, ты уберешь с меня свои конечности, извращенец малолетний?
Кивок, от которого я увиливаю с прыткостью ящерицы. Потому что встреча моей головы с квадратным подбородком…. Никак не предусмотрена программой начинающегося дня.
— Я старше тебя на 150 лет. И я не извращенец.
— А лапы все равно убери.
На его морде виноватое выражение. А в глазах…. Все как всегда. Стоит мне выпить больше одного бокала самого слабенького вина, как во мне просыпается жажда покомандовать. Судя по тому, что мы пытались поделить поровну не расправленный диван, ему опять пришлось пресекать мое стремление выстроить его в три шеренги.
И пусть только попробует…
Не попробовал. Отдавая себе отчет в том, что не для себя старалась.
Десять минут под душем: холодным, очень холодным и сильно холодным — и я становлюсь похожа на человека.
Джинсы, коротенькая футболка. Волосы в хвост. На шею амулет, что контролирует стихийное проявление магии, и я выхожу в гостиную.
Следы бурного вечера и не более спокойной ночи уже полностью ликвидированы. И я с нежностью улыбаюсь братишке. Который несмотря не то, что является демонским принцем, приучен к порядку на уровне инстинктов. Но это происходит прежде, чем я успеваю заметить прислонившуюся к его ногам дорожную утварь.
— А завтракать?! — По утрам у меня действует принцип о том, что самый вкусный тортик — это большой кусок мяса.
И никакого понимания в глазах. Хотя, готова заложить весь свой компромат, что я так тщательно против него собирала, сам только об этом и думает.
— Я отправил отцу посланца. Позавтракаем… — он смешно фырчит, вспоминая про разницу во времени, — поужинаем уже у нас.
Спорить бесполезно. Стоит только представить, какая суета поднялась во дворце батюшки, как только он получил весточку Радмира…. Любая, самая незначительная задержка грозит обернуться горами скоропостижно скончавшихся от переизбытка служебного рвения.
Приходится, тяжко вздохнув, кивнуть головой. И направиться к двери, услышав такой же вздох за спиной, когда начался отрыв чемодана от пола и легкое дуновенье ветра, сопровождавшего возвращение иллюзии на свое место.
Кроссовки на ноги. Сумочку на плечо. Быстрый взгляд в зеркало. Легкая улыбка, когда взгляд падает на короткую записку, что, словно живая, пританцовывает и строит смешные рожицы.
Ну не любит мама долгие и не очень, прощания. Предпочитая отделываться вот такими причудливыми посланиями.
— Говори.
Слово-ключ и то, что было неровным и смятым клочком бумаги тает, отражаясь в воздухе маминым лицом.
— Веди себя прилично, девочка. И смотри, к мальчикам не приставай.
Привычная с детства фраза вызывает истерический хрип у стоящего за спиной брата. И это, несмотря на то, что слышит он ее далеко не первый раз.
— А ты, — и она строго смотрит именно туда, где он и находится, — присматривай за ней. Не то…
И изображение растекается легкой дымкой. Чтобы через секунду, сложившись в изображение пухлых алых губ, коснуться моей щеки.
И я вытягиваю из шкатулки, что стоит на маленькой полочке у двери, заготовку для похожего послания.
— Запоминай. — Касание руки. Листок принимает форму уха. — Я люблю тебя. — И чмокаю воздух у своих губ. Возвращая ей поцелуй. Снова прикасаюсь ладонью и бумага, грустно скукожившись, сворачивается между губной помадой и флакончиком духов. Полностью повторяя мое смятение от предстоящей разлуки.
Приходится немедленно взять себя в руки и решительно открыть дверь. Будучи уверенной, что самое лучшее лекарство от хандры — перемены.
Мы спускаемся с пятого этажа пешком. Игнорируя наличие лифта. Лично мне пешие прогулки весьма пользительны. А некоторые….
Я, стараясь, чтобы это было неожиданно, резко оглядываюсь. И братец, не ожидая от меня такой подлости, не успевает сметить выражение лица, на котором полное равнодушие к весу переносимого предмета, на то, что более соответствовало бы ишаку, делающему свои последние шаги.
Наши взгляды встречаются…. Ну, стоим мы друг друга. Стоим. Не зря нас связывают родственные связи.
Место для портала находится неподалеку от моего дома. В глубине парка, где разросшиеся кусты сирени отгородили собой небольшую площадку, хорошо укрытую от посторонних глаз. По вечерам там предпочитают уединяться влюбленные парочки. А сейчас, ранним утром, единственное, что там можно обнаружить, так это следы их там пребывания.
Но, учитывая, что мы с братом люди и нелюди взрослые…
Чтобы не тратить собственных сил, Радмир активирует кристалл перехода и я, привычно, вслед за ним, шагнув в серую дымку, уже через мгновение наблюдаю именно ту картину, что немногим ранее нарисовало мое больное воображение.
Парочка гвардейцев, едва ли приплясывая вокруг круглой возвышенности, по краям которой установлены маяки привязки, изнемогают от нетерпения предъявить нас не терпящему задержек отцу.
— Ваше Высочество! — Не успел еще развеяться контур, как один, чуть ли, не щелкая от переизбытка эмоций хвостом по собственным сапогам, кинулся к Радмиру.
Тот, оглянувшись на меня, с диким блеском в глазах и насмешливой улыбкой на клыкастой морде, весело подмигнув, чуть слышно бросил.
— И это только начало.
Я, кивнув, оперлась на руку второго. Что был хоть и не менее возбужден, но лучше скрывал свое состояние. Просто потому что, состоя в личной охране моего брата, уже не первый раз участвовал в процедуре моей торжественной встрече.
— Леди.
— Здравствуй, Марлах. Ну и как у вас здесь? — Воин кинул быстрый взгляд на моего сводного и получив едва заметный кивок, вместо ответа, повел меня к выходу из огромного зала, что был расположен глубоко под землей и связывался с дворцом Повелителя системой похожих на запутанный лабиринт коридоров, коротких пространственных переходов и массой ловушек. Что практически исключало попадание в него тех, кто не имел права туда попадать.
— Без Вас, скучно, Леди. Ваш меч едва не заржавел от слез, что проливали мы в ожидании Вашего возвращения. А самое страшное, что придумывает Ваш отец для тех, кто нерадиво исполняет его приказы, это угрозы сбросить с Башни Плача. А вот когда Вы здесь….
— Спасибо, Марлах. — Я едва удержалась, чтобы не рассмеяться в голос.
Башней Плача мы обозвали камень, размером с человеческий рост, что высится с краю тренировочной площадки у казармы гвардейцев. И где те, кто проиграл в поединке, должны изображать скульптуру задумавшегося о своей судьбе демона.
Так, с шутками, что перемежевались последними новостями из жизни Дакинара, столицы земель моего отца, мы добрались до моих покоев.
Я попросила воина подождать, пока я переоденусь в приличествующие дочери Повелителя одежды в маленькой, но уютной гостиной. Не знаю, из какого принципа я заставила брата тащить сюда кучу земной одежды, если все, в чем я здесь щеголяла, состояло из узких кожаных брюк да рубашки. Предпочтительно белого цвета.
Но… Не была бы я женщиной, если бы не была столь вредной.
В гардеробной, за те два года, что я не была у отца, ничего не изменилось. Все на своих местах. В том же порядке. И в том же, невообразимом для моей обычной жизни, количестве. В то, что здесь висело, лежало, стояли…. Можно было одеть, переодеть и так очень много раз парочку дивизий. Состоящих только из представительниц прекрасной половины человечества.
И спорить с моими родственниками, которые искренне считают, что мне даже надеть нечего, совершенно невозможно.
Мне требуется не более пяти минут, чтобы сбросив привычные джинсы, вползти ужом в местный экземпляр портняжного шедевра. Кожа едва слышно потрескивала, когда я натягивала ее на свои стройные ноги. Плотная короткая рубаха без рукавов. Тонкая, украшенная рюшами и кружевами, доходящая до середины бедра, сверху. Широкий ремень с петлями для ножен на талию. Стилет за голенище высокого сапога. Ножны с длинными парными кинжалами, подарком моего наставника, папочкиного начальника охраны, на пояс.