Лето было счастливым периодом отдыха для всех нас. Жар индийского солнца все еще тек в наших венах. Нам казалось, что мы никогда не сможем насытиться зеленью, росой, свежестью северного пейзажа. Даже его туманы были приятны нам, изгоняя из нас горячку и наполняя энергией и бодростью. Осенью мы последовали тогдашней моде и решились искать перемен, которые нам нисколько не требовались. И именно тогда, когда мы устроились на зиму, когда дни были короткими и темными, когда нагрянули суровые морозы, произошли события, которые только и способны послужить оправданием моему рассказу о своей личной жизни. Эти происшествия носили столь любопытный характер, что я надеюсь, неизбежные упоминания моей семьи и кое-каких личных моментов найдут всеобщее понимание и прощение.
Я отлучился в Лондон, когда все это началось. Тот, кто провел много времени в Индии, вернувшись в Лондон, снова возвращается в атмосферу, которой была пронизана все его былое существование, на каждом шагу встречая старых друзей. Я проводил с ними время, наслаждаясь возвращением к своей прежней жизни, — хотя когда-то был даже рад ее окончанию, — и не получил несколько домашних писем, потому что с пятницы до понедельника гостил в деревне у старины Бенбоу, а на обратном пути остановился пообедать и переночевать у Селлара, а потом заглянуть в конюшни Кросса, что заняло еще один день. Письма всегда следует читать. В этой преходящей жизни, говорится в молитвеннике, — как можно быть уверенным в том, что случится завтра? Дома все было хорошо. Я точно знал (как мне казалось), что мне пишут: «Погода стоит прекрасная, Роланд еще ни разу не пользовался поездом, в полной мере получая наслаждение от верховой езды». «Дорогой папа, убедись, что ты ничего не забыл, и привези нам то-то и то-то» — с приложением списка, длиной с мою руку. Чудесные мои девочки, и ваша дорогая мама! Я ни за что на свете не забыл бы ваших поручений и не потерял бы их милые письма, даже ради всех Бенбоу и Кроссов в мире.