Да, главное, наверно, не то, что внутри. Главное — какой видят тебя люди.
В комнату влетел Махмуд, он с трудом переводил дыхание.
— Ты тут валяешься, а весь город бурлит!
— А чего он бурлит? — с улыбкой спросила Лейла, хорошо зная способность брата всегда преувеличивать.
— Как чего? Правительство аннулировало договор тридцать шестого года!
Лейла вскочила с кровати:
— Что? Не может быть!
— А ты включи радио. Сама услышишь.
Лейла направилась к двери. Потом вернулась, ее так и подмывало обнять и расцеловать брата в обе щеки. Но неуклюже переступив с ноги на ногу, она лишь смущенно улыбнулась ему и поспешила в гостиную к радиоприемнику.
Глава 3
В школу Лейла пришла уже после звонка. Опять ее будут отчитывать. Лейла с кислой миной вошла во двор и, удивленная, остановилась. Сбившись кучками, девочки оживленно что-то обсуждали. Лейла подошла к одной группе, к другой, потом к третьей. Заниматься никто и не собирался. Даже первоклассницы расшумелись так, что не успокоишь.
— А чем мы хуже мальчиков?
— Пойдемте и мы на улицу!
— Разве мы не имеем права?
Общее возбуждение передалось и Лейле. Она ощутила знакомую нервную дрожь в предчувствии чего-то необычного.
Зазвенел звонок. Учительницы захлопали в ладоши, приглашая учениц в классы. Но девочки не торопились.
Лейла подошла к своим.
— Эй, Лейла! — сразу набросилась на нее Адиля. — Поди полюбуйся на свою родственницу. Только она одна не хочет идти со всеми.
— Куда идти? — удивилась Лейла.
— Куда, куда — на демонстрацию!
— А разве вы идете на демонстрацию?
— Что за вопрос? Весь народ вышел на улицу. Чем мы хуже других? Все классы идут на демонстрацию.
На крыльцо вышла директриса. Шум сразу стих. Лишь звонок, на который никто не обращал внимания, все еще продолжал надрываться. Девочки плотной стеной окружили директрису. Послышались возгласы:
— Долой колониализм! Мы тоже требуем оружия! Смерть колонизаторам!..
Директриса старалась успокоить учениц. Девушки не должны заниматься политикой. Их призвание — материнство. Место женщины — дома. А политика и борьба — удел мужчин.
Наступило неловкое молчание. Но тут вперед протиснулась девушка — высокая, тоненькая, с коротко подстриженными волосами и удивительно черными, горящими глазами. Она поднялась на крыльцо и звонким голосом произнесла:
— Вы, госпожа директриса, говорите, что политика — дело мужское, а женщины должны сидеть дома. Но я хочу спросить, почему же англичане, расстреливая в девятнадцатом году египтян, не делали различия между мужчинами и женщинами? Почему, лишая свободы и грабя нас, они тоже не делают различия между мужчинами и женщинами?
— Правильно! Верно! — нестройно закричали девушки.
— Долой колониализм!
— Даешь оружие!
Девочки кричали, обнимались друг с другом, целовались. На директрису больше никто не обращал внимания.
— Хорошо сказала, молодец! — обернулась Лейла к Сане.
— Да, молодец девушка! А у тебя хватило бы смелости так сказать?
Лейла улыбнулась, представив себя на минуту в роли трибуна.
— Ну, что ты! Я бы так не смогла. А как ее зовут?
— Кажется, Самия Заки.
Девушки гурьбой двинулись к воротам, впереди мелькала черная головка верховода Самии Заки. Самия, а за ней и другие девочки принялись изо всех сил стучать. Бесполезно — ворота не открывались. Сбившись в кучу, девочки шумели, что-то предлагали, перебивали друг друга. Вдруг все сразу затихли. С улицы донесся какой-то шум. Он становился все явственнее. Уже можно было различить отдельные голоса.
Одна девочка вскарабкалась на ворота и радостно крикнула:
— Это идут мальчики из соседней школы Хедива Исмаила!
Девочки опять стали колотить кулаками по воротам, выкрикивая:
— Долой колониализм!
— Смерть лакеям империализма!
— Даешь оружие!
С другой стороны ворот им вторили мальчики:
— Долой колониализм!
— Смерть предателям!
— Да здравствует Египет!
Перекличка сопровождалась ударами кулаков в ворота. Какой-то мальчик, взобравшись на высокую стену, кричал девочкам:
— Отойдите от ворот! Еще немного! Еще!
Девочки, не совсем понимая замысел объявившегося командира, неохотно отступили. Мальчики дружно навалились на ворота и начали их раскачивать.
— Уйдем отсюда, пока не поздно, — благоразумно предложила Адиля своей подруге Сане.