— Поверь мне, Сана, лучшего я не стою.
— Вот чепуха! Ты же…
— Не горячись, я знаю, что заслужила.
Сана ласково коснулась руки подруги.
— А Махмуд? Разве он не может помочь тебе?
Лейла горько усмехнулась:
— Махмуд не волшебник, чтобы воскрешать мертвецов.
— Перестань говорить глупости! Как ты смеешь так думать о себе?
— Я говорю правду…
Разговор оборвался. Они поднялись и пошли по дорожке университетского сада. Вдруг Сана остановилась.
— А знаешь, Лейла, кто в Порт-Саиде недавно заходил к нам в гости?
Лейлу словно током ударило:
— Кто?
Впрочем, можно было и не спрашивать. Она и так догадалась по тому, как забилось сердце и кровь прилила к щекам.
— У нас был Хусейн! — торжественно объявила Сана.
Подруги сели за столик возле университетского киоска с прохладительными напитками. Лейла с нетерпением ждала, когда Сана снова заговорит о Хусейне. Расспрашивать о нем она не решалась. Наконец Сана рассказала.
Хусейн вернулся из Германии два месяца назад. Что-то в нем появилось новое, такое, что трудно определить словами. Словно он выдержал тяжелый экзамен и убедился, что многое ему по плечу, значительно больше, чем предполагал прежде. Хусейн провел в Порт-Саиде два дня. Махмуд был так рад другу, что она, Сана, даже ревновала немного. Ведь Хусейн имеет очень большое влияние на Махмуда. Это благодаря ему Махмуд как бы вернулся к жизни, поверил в то, что мир прекрасен, люди добры, а мечты могут сбываться…
— Сейчас Хусейн работает на военном заводе. Он по-прежнему неисправимый мечтатель. Его план о строительстве какой-то необыкновенной плотины привел Махмуда в восторг. Он говорит об этой плотине, как о любимой девушке, — со смехом добавила Сана.
Лейла слабо улыбнулась.
— А знаешь, — Сана сделала многозначительную паузу, — он тебя все еще любит!
Лейла покраснела до корней волос. Она хотела сказать, что этого не может быть, но почему-то спросила:
— Откуда ты знаешь?
Сана рассмеялась.
— Чему ты смеешься? — не выдержав, спросила Лейла. Она не узнавала себя. В последнее время ее ничто не волновало, не трогало. Она стала совсем другим человеком. И вдруг снова трепещет, как девчонка.
— Он не волшебник, чтобы воскрешать мертвецов! — передразнила Сана подругу, и так удачно, что Лейла тоже рассмеялась.
— Здорово ты меня изобразила!
— Ей-богу, я готова изображать тебя каждый день! Это ты-то мертвец? Да в тебе хватит жизни на десятерых. Дорогая ты моя, можешь поступить, как тебе заблагорассудится, можешь даже стать женой Рамзи. Но пойми простую вещь, одну истину, на которую ты закрываешь глаза…
Лейла умоляюще посмотрела на подругу. Но Сана была безжалостна.
— Эта истина заключается в том, что ты любила, любишь и будешь всю жизнь любить только Хусейна!
Лейла стиснула голову руками. Потом, не сказав ни слова, взяла свой портфель и ушла. Сана окликнула ее, но Лейла даже не обернулась, она ускорила шаг, будто за ней гнались.
У ворот университета стоял автобус. Лейла вскочила в него, не спросив даже, куда он идет, забилась в угол и закрыла глаза.
«Однажды ты проснешься и поймешь, что любишь меня», — вспомнила она вдруг слова Хусейна. И вот этот день настал, но слишком поздно… Она не может больше себя обманывать. Ее любовь к Хусейну так же сильна, как отвращение к Рамзи. Но еще сильнее ее отвращение к самой себе, к собственному бессилию и слабости.
Глава 24
Лейла больше не могла противиться чувству, которое нахлынуло на нее, словно раскаленная лава. Ей хотелось смеяться, плакать, кричать…
С улицы доносился шум, похожий на рокот волн. Лейла распахнула окно. Хотелось выбежать на улицу, слиться с толпой, раствориться в ней… Она подошла к столу и быстро написала на листке бумаги:
«Дорогой Махмуд!
Я давно не испытывала ничего подобного. Сегодня после выступления Насера я почувствовала себя сильной. Ты поймешь меня, — я знаю теперь, что тоже нужна родине. Больше я не одинока. Со мной те люди, которые заполнили сейчас улицы Александрии, со мной ты, Сана…
Даже отец теперь мне не чужой. Он чуть не расцеловал меня, когда услышал речь.
Гордость вернулась ко мне. Гордость и сила, которые так долго находились в клетке. — Лейла на минуту задумалась. — Разве это не чудо, о котором ты мне когда-то говорил? Чудо, которое сделает нас свободными и сильными. Прошу тебя, Махмуд, скажи, это и есть то чудо?»
Махмуд ответил:
«Нет, это еще не чудо. Чудо сбудется лишь тогда, когда мы отстоим канал, отстоим наши национальные права и победим империализм…»