Антоныч тем же путем — через забор — возвратился к бригаде.
— Платформу к кочегарке подать надо, — пояснил он грузчикам, — кипяточком ее ошпарим. Степан, тащи «лапу».
Толкать вагон или платформу «лапой» хорошо поутру, со свежими силами. Сейчас же грузчикам впору было лишь удержать в руках тяжелый железный рычаг. Специалистом по «лапе» в бригаде по праву считался Федор. Он принял от Степана массивную двухметровую «лапу», просунул конец ее по рельсу под колесо и мелкими сильными рывками, будто отпарывая громадным резаком колесо от рельса, продвинул платформу метров на десять. Отдышался, сунул «лапу» в руки Рыжему:
— На, интеллигенция, пробуй механизацию.
Рыжий несколько раз колупнул рычагом чугунную громаду колеса, платформа не шевельнулась, конец «лапы» елозил беспомощно по оледенелому рельсу. Рыжий быстро выбился из сил. Антоныч подхватил рычаг, и вдвоем продвинули они платформу вперед еще на несколько метров. Руки будто отнялись.
— Вот чего душа моя не принимает в работе нашей, так это «лапу», — проговорил Степа и поплевал на рукавицы…
Когда подкатили грузчики платформу к кочегарке, шланг уже был протянут до самых рельсов. Антоныч поднял его, махнул рукой чьей-то голове на заборе. Голова исчезла, а резиновый шланг в руках бригадира ожил, затрепыхался, зашипел паром.
— Поберегись! — крикнул Антоныч, и горячая струя ударила в платформу, обдала грузчиков брызгами.
— Если глубоко песок промерз — труба дело, — высказал опасение Степа, — и кипяток не поможет.
— Не успел глубоко, не должон, — успокоил бригадир товарищей. — А ну пробуй колупнуть!
Антоныч отвел струю в сторону, грузчики полезли на дымящуюся платформу. Пряник первым всадил кирку в песок.
— Подается вроде. Эй, интеллигенция, веселее копошись! Антоныч, дай-ка сюда тепленькой, в щель эту.
Над платформой поднялся горячий, в клубах пара, фонтан. Федор отскочил в сторону, Рыжий продолжал ковырять песок ломом.
— Сашка, поберегись! — крикнул бригадир.
Но Рыжий не оглянулся, не поднял головы. Он уже не слышал ничего, не видел, только бил и бил ломом песок, не разгибаясь.
«Кончается, видать, малец. В штопор вошел», — подумал бригадир и отвел струю воды в сторону. Федор остервенело орудовал киркой.
— Как там, Федор?
— Пошел, родимый! Пошел!
— Федор, сбивай корку! Остальные на лопаты! — приказал бригадир.
Антоныч отбросил шланг, схватил лопату, вскарабкался на платформу. Тронул Рыжего за плечо.
— Сашка! В кочегарку дуй. Скажи там, чтоб воду перекрыли. Покури чуток.
Бригадир высморкался, утер нос рукавицей, дожал лопату в песок мокрым валенком, подбодрил грузчиков:
— Хором, ребятушки, берем! Разом!
Грузчики ввалились в конторку разбухшие, в песчано-ледяных панцирях. Заведующий базой сидел за столом, писал, мурлыкал песенку. На «общей» половине весело и жарко потрескивала искрами плита, дядя Яша, вопреки инструкции, топил в ночное время печку.
Лука Петрович оторвал голову от бумаг и, увидев грузчиков, зашелся в улыбке.
— А, голуби мои удалые! Залетай, орлы, залетай, давно вас жду. Вот и червончики вам приготовил.
Грузчики мокрыми мешками плюхались на скамью. Бригадир непослушными пальцами расстегнул телогрейку, вытряхнул откуда-то полупустую пачку мятых изломанных папирос. Все, кроме Рыжего, потянулись к ней дружно, жадно.
— Ну как, голубь? Орлом глядишь! Подходи, сосед, расписывайся, лови денежку свою трудовую. Только в темпе, орлы, давайте, в темпе. У меня сегодня еще делов куча. Подходи, сосед!
Антоныч искоса наблюдал за Рыжим, затягиваясь дымом. Тот наклонился над столом, за которым распластался заведующий, внимательно рассмотрел ведомость, не спеша расписался.
— Держи, сосед! — завбазой с чувством потряс Рыжему руку. — Молодец, орел-голубь! Выстоял! Не каждый может супротив наших мужичков устоять, не каждый. Одно слово: молодец!
Рыжий отошел от стола, на ходу пересчитывая деньги. Голуба стрельнул в него глазами, крикнул:
— Веселей подлетай, голуби, не толчись! Получил — отходи, не мешай.
Грузчики расписывались в ведомости молча. Хмуро, не считая, пихали деньги в карманы. Рыжий, недоумевая, пересчитал мятые бумажки.
Голуба ловко поймал взгляд Антоныча, мягко, но выразительно кивнул на Рыжего и исчез — выскользнул из конторки.
— Пять рублей по ведомости не хватает, — решительно и громко объявил Рыжий.
В конторке повисла неловкая тишина.
— Не хватает… — вновь повторил Рыжий, повернулся к бригадиру и выжидательно заморгал на него белесыми ресницами.