— И как человек жить эдак-то может, — входила во вкус разговора Кошатница, — ни семьи, ни крыши над головой. Как собака бездомная.
Желание курить боролось в душе Петьки с последними крохами гордости, которая не позволяла ему сейчас нагнуться перед сторожихой и выбрать из таза окурки.
— И мать, говорят, есть у тебя, — не унималась Кошатница. — Каково ей-то, матери? Небось извелась от горя.
Петька зыркнул на сторожиху кровянистыми глазами, прохрипел:
— Заткнись!
— Ну, ну, родимчик! Смотри! — прикрикнула на Убогого Кошатница. — Не то мигом в милицию позвоню.
Неожиданно во дворе базы раздались голоса, харканье. Сторожиха встревоженно примолкла, выжидающе уставилась на дверь. Через минуту дверь, отброшенная в сторону ударом сапога, распахнулась и в конторку ввалились «волки».
Заготконторские «волки» были в сборе все. Включая Петьку Убогого, их было четверо. Дрожа от холода, рассаживались они на скамье, на сторожиху внимания не обращая. Лишь вожак заготконторских «волков» Васька, по прозвищу Дурмашина, прохрипел приветливо: «Привет, тетка Оля!» Щекастая, губастая, кирпичного цвета морда Васьки, заросшая недельной щетиной, растянутая обычно в улыбке, сейчас багрово синела от холода и не улыбалась. Крепкие, тренированные работой плечи Васьки туго обтягивал светлый летний плащ, лопнувший на спине по шву, на ногах коробились белые от изморози резиновые сапоги с мушкетерскими отворотами. Дурмашина непринужденно, по-домашнему, развалился на сторожихином стуле возле плиты, у телефона. Кошатница хотела было согнать Ваську со своего места, но не решилась. Недавно Дурмашина узнал про сторожиху какую-то тайну и теперь держался с ней вольно.
В отличие от вожака и Петьки Убогого все «волки» были одеты в грязные засаленные телогрейки, из которых клочьями торчала скатавшаяся почерневшая вата. На ногах двоих были те же резиновые сапоги, и только один — Лешка Локатор, прозванный так за громадные оттопыренные уши, — щеголял в подшитых валенках. На голове Лешки красовалась не изжеванная затасканная ушанка, а легкая спортивная шапочка с помпоном. И вообще Лешку Локатора в данный момент назвать «волком» было нельзя, потому что состоял он в Заготконторе на штатной должности. Худой, щуплый, с глубокими диковатыми глазами, Лешка имел один страшный для «волка» изъян — не мог работать выпивши. После первого же стакана он раскисал, бросал работу, а то начинал чудить: сталкивать, к примеру, ящики на головы друзей-товарищей и дико хохотать.
Отогревшись, Дурмашина снял телефонную трубку, прокричал:
— Алло! Товарная? Дурмашина говорит. Да, из Заготконторы. Есть вагончики? Есть. Когда подавать будете? Утром? — лицо Дурмашины вытянулось. — На кой хрен нам утром, нам сейчас надо. У нас здеся целая кодла стоит на цирлах. Вагоны в момент выкинем… — Васька слушал телефонную трубку, и лицо его мрачнело. Наконец он бросил трубку на аппарат и витиевато, солено выругался.
Отодвинул рукой Петьку Убогого в сторону, подсел к стреляющей искрами топке и, деловито сопя, стал стаскивать с ног резиновые сапоги. Нимало не смущаясь Кошатницы, размотал бесчисленные прокисшие портянки, развесил их на стуле, поближе к огню. По конторке поползла тугая удушливая вонь. Кошатница, прикрывая нос пуховым платком, подошла к окну и открыла форточку.
— Ехал я как-то из Питера, — начал рассказ Дурмашина. — Стал в вагоне переобуваться. Один фрайер со мной рядом сидит и все носом крутит. Потом спрашивает: «Вы, товарищ, портянки меняете?» Меняю, говорю ему, товарищ. Только на водку.
Побагровев, Дурмашина захохотал. Его никто не поддержал. «Волки» слышали этот анекдот десятки раз и сейчас ждали от своего вожака не болтовни, а действия.
— Нда… — протянул Васька, перестав смеяться, — альтернатива…
Где услышал Дурмашина слово «альтернатива» и каким чудом запомнил, ведомо было только ему. Смысл этого слова для Васьки оставался тайной, но пользовался он им охотно и не без успеха.
Несмотря на поздний час, репродуктор на стене конторки верещал. Лешка Локатор привстал со скамьи, дотянулся рукой до репродуктора, прибавил громкости.
«Надо, надо, надо нам, ребята, жизнь красивую прожить, — ожил песней репродуктор. — Надо что-то важное, ребята, в нашей жизни совершить…»
— Надо, — вслух согласился Васька, — но где взять?
— Может, Жорке Дай на абразивный позвонить, — высказал предложенье Локатор, — у него в огнетушителях брага заварена.
— Таких, как Жорка, убивать надо, эксплуататоров, — проговорил Дурмашина. Он за стакан браги стакан крови высосет.