— Ух! — передернулся Васька и потряс головой. — Спасибо, Лука Петрович, отхожу. Жорка, скотина, напоил чем-то. Сроду не жрал такой альтернативы. — Плесни-ка, Лука Петрович, еще глоток…
Через несколько минут Дурмашина уже вполне осмысленно выслушивал задания, которые давал ему заведующий на день.
— Все сделаем! — бодро прохрипел Васька. — Только ребят надо подлечить, Лука Петрович. Помирают мужики.
— Бутылку «черта» дам, — успокоил заведующий. — Еще вот что, Василий… Как там Антоныч?
— А че Антоныч, — будто не понял Васька. — Антоныч вкалывает…
— Говорят они обо мне чего промеж себя?
— Я не шпиён, чтобы подслушивать, — набычился Васька.
— Никто тебя, орел-голубь, и не просит шпионить, — обиделся заведующий, — а помочь мне мог бы. Кому-кому, а тебе на меня обижаться грех.
— А я и не обижаюсь.
— Ведь знаешь, Василий, что Антоныч с грузчиками под меня копают. Ну уйду я с базы, тебе-то какой резон? Антоныч вам «черта» не поставит.
— Не поставит, — согласился Дурмашина.
— Примечаю я: льнешь ты к нему.
— Что он, баба, чтобы к нему льнуть.
— Тогда помоги мне, Василий, Антоныча с базы удалить… Озолочу. Тебя бригадиром грузчиков сделаю.
— Гы-ы! — гоготнул Васька, и невольно плечи его развернулись, расправились.
— Ведро «черта» поставлю. Ты меня знаешь, я слово держу.
— Не… — вздохнул Васька. — Такое дело не по мне. Да и как Антоныча удалишь?..
— Найдем способ, — Голуба подсел к Дурмашине на диван, обнял его одной рукой за плечи, зашептал: — Вот примерчик: позвоню я в милицию. Сообщу, что Антоныч с грузчиками комбикорма со склада ворует. А ты подтвердишь. Видел, мол…
— Ты што! — опешил Васька. — Кто поверит про Антоныча?
Голуба усмехнулся многозначительно, подмигнул:
— Пускай не верят, орел-голубь! Скажешь потом: ошибся, мол, не разглядел, темно было. Главное, Антоныча растравить. Понял? Чтобы сорвался он, бутылку в руки взял. И тогда — все! Наш с потрохами будет.
— Вот оно што… — Васька вдруг посмотрел на заведующего трезвым внимательным взглядом. — Не, Лука Петрович… Наше дело поднять, кинуть, альтернативы глонуть. Мы в такие дела не суемся. Нет! — уже твердо повторил Дурмашина и поднялся.
— Смотри, Васька…
— Ты меня не пугай. Не надо, могу уйтить. Меня вон — на лимонадном заводе — с руками оторвут.
Из кабинета заведующего Васька Дурмашина вышел бодрым, энергичным, придерживая за пазухой черную бутылку, заткнутую бумажной пробкой. Он торопливо пересек двор базы, нырнул за штабель ящиков. Прогудел хрипло:
— Живы, убогие? А я уже глонул, пасть облагородил! И вам принес.
К обеду «волки», разбросанные Лукой Петровичем по различным заготконторским (и не заготконторским) объектам, сбредались на базу. Каждый «волк», возвращаясь на базу, приносил для общего котла что мог: еду, питье, курево.
Раньше всех в конторке появлялся обычно Петька Убогий. «Питье» Убогий приносил редко, он слыл у «волков» специалистом по добыче курева. У Петьки по разным углам двора были припрятаны пустые бутылки на черный день. Когда припирало его с куревом, Убогий отыскивал бутылку, мыл ее теплой водой возле плиты и сдавал в магазин. У него и приспособление было для вытаскивания пробок из пустых винных бутылок — кусок крепкой рыбацкой лески с петлями на концах. На вырученные за бутылки деньги Петька покупал пачку «Беломора» и буханку хлеба. Это был его обычный вклад в общий котел. Если бутылок не находилось, Петька шел осматривать железнодорожный порожняк. Выискивал вагон, в котором перевозили муку или комбикорма. Подметал веником вагонный пол. Сгребал и заворачивал в бумагу остатки муки, комбикормов или гороха. Относил пакет конюху Жене, который держал в своем хозяйстве двух поросят. В награду конюх Женя вручал Петьке монету на пачку самых дешевых сигарет.
«Волки» ждали Дурмашину. Васька ввалился в конторку с головы до ног синий, одни глаза на лице. Выворотил из-за пазухи два «пузыря» политуры. Прохрипел с плохо скрываемой гордостью:
— «Химику» машину синьки из вагона перекидал. Вот, дали…
«Волки» дружно принялись готовиться к обеду. Пока Дурмашина отирал лицо снегом и сбивал с плаща и штанов синюю пыль, Локатор с Цимусом помыли картошку и поставили вариться на плиту в кастрюльке дяди Яши.
Через полчаса «волки» начали трапезу. Политуру пили из жестяной банки поочередно.