— Утро! — изумился Петька.
— Солнце! — прошептала Юлька.
Они стояли ошеломленные. Как, уже утро?! Нет, этого не может быть! Это сон, волшебство какое-то!
Юлька не разрешила Петьке проводить ее домой, опасалась, что встретит на пути рассерженного деда.
— А если он тебя бить станет? — спросил Петька.
— К Фараону спрячусь, он никому не разрешает обижать меня, даже деду.
Юлька засмеялась, чмокнула Петьку в щеку и побежала по косогору вниз. Он смотрел, как мелькает в кустах, до которых еще не дотянулись солнечные лучи, ее белая кофточка, и вдруг услышал протяжное:
— Лю-блю-ю…
«У-у-у! — подхватил за озером гудок паровоза. — Ту-у-у!»
И Петька не понял: Юлька кричала или голос ее послышался ему в паровозном гудке.
Идти домой Петька не спешил, слишком необыкновенным и сказочным было это утро. Отправился бродить по берегу озера. Нашел чуть дымящийся рыбацкий костер, раздул огонь, уселся рядом на холодную росистую траву.
Плескались о берег мелкие волны, шептались старые прошлогодние камыши, от костра полыхало жаром. Из ракитовых кустов по-прежнему неслись соловьиные трели, в колеблющихся струйках дыма ему чудился Юлькин силуэт. Несколько раз Петька вздрагивал: в птичьем свисте он явственно различал Юлькин голос. Он бредил наяву, вплотную приближаясь к барьеру, за которым стояла Тайна. Теперь он и Юлька всегда будут вместе и ничто в мире не может их разлучить, даже смерть. Ради Юльки он не колеблясь отдаст свою жизнь, вырвет из груди собственное сердце, как сделал это горьковский Данко…
Проснулся Петька от холода. Небо было затянуто сплошными серыми тучами, дул свежий ветер. Лязгая зубами, не в силах унять ознобную дрожь, он стал раздувать погасший костер, но тщетно. Ни один огонек не сверкнул в черных углях.
Спустившись к самой воде, Петька поймал в ладони волну, набежавшую на берег, сполоснул лицо и побежал к школе. Бежал быстро, пытаясь согреться, и гнал от себя тревожные мысли. Его глодала вина перед Еленой Викторовной, которая, конечно, всю ночь не спала или искала его. И в школе уже, наверное, знают про него и Юльку.
При мысли о Юльке сразу стало теплее, ослабла вина перед Еленой Викторовной, и предстоящие объяснения в школе и дома стали казаться Петьке не такими уж страшными.
К школе Петька подошел со стороны сада, огляделся. Никого. «Наверное, второй урок начался?» — подумал Петька и полез через забор, и едва не спрыгнул на Коську, выскочившего из кустов.
— Фу, черт, напугал! — пробормотал Коська и выдернул из кармана горящую папиросу. — Меня из класса турнули за рогатку, — пояснил он, — а вы, говорят, влипли?
— Чего влипли? — Петька нахмурился.
Коська зажал ноздрю большим пальцем, жирно высморкался, пояснил:
— С Юлькой-то вы того… — И гнусаво пропел: — Всю ночь гуля-а-ли до утра…
Петька закатил Коське оплеуху, от которой тот скорчился и присел.
— Чего дерешься, — захныкал он, — вся школа про вас говорит. Утром Юлькин дед приходил, хорошо, что ты ему не попался. Он кричал в учительской, сам слышал. Вечером педсовет собирают, турнут тебя, наверное, из школы.
— Ну и пускай! — фыркнул Петька, но сердце его сжалось тревогой. — Юлька где?
— Ее от нас в другой класс перевели, — Коська ожил и скривился. — Расскажи, как вы с ней всю ночь, а? Ну расскажи. Я тебе очки мотоциклетные отдам.
Петька, не в силах дать Коське новую затрещину, тревожился все больше и больше. «Может быть, не ходить в школу, переждать, пока все успокоятся? — думал он. — Но как же Юлька одна? Горло что-то болит…»
Пока Петька раздумывал, прозвенел звонок. Из дверей школы повалила галдящая толпа. Заметив Петьку, одноклассники останавливались и шептались. Смотрели на него с любопытством и… ничего не говорили, не спрашивали. Это молчание действовало на Петьку сильнее Коськиных слов. Стараясь казаться совершенно спокойным, он, насвистывая, двинулся в класс. В пустом классе сидела за столом классный руководитель Варвара Федоровна и что-то записывала в журнал.
— А, пожаловал! — проговорила она, увидев Петьку, и, отложив журнал в сторону, скрестила руки на груди. — Ну, садись, рассказывай!
— Чего рассказывать? — буркнул Петька, усаживаясь за парту рядом с Варварой Федоровной.
— Все рассказывай. И не прикидывайся дурачком! Где были, что делали?
— В лесу были. На озере.
— Ну?
Дверь приоткрылась, и в класс заглянула Елена Викторовна.
— Здесь, здесь твой отрок, — проговорила Варвара Федоровна. — Заходи, Лена.
Елена Викторовна молча присела рядом с Петькой за партой. У нее было усталое заплаканное лицо, и Петьке стало жаль учительницу, он и в самом деле доставляет ей много хлопот и огорчений. При появлении Елены Викторовны напряжение и скованность его исчезли, и Петька подумал: «В конце концов, что плохого совершили мы с Юлькой? Почему Варвара Федоровна допрашивает меня, как преступника?» Он выпрямился и смело посмотрел учительнице в глаза.