— Ну, так чем же вы занимались с Михеевой в лесу целую ночь? — спросила Варвара Федоровна.
— Целовались! — выпалил Петька.
Лепесток дряблой кожи на подбородке Варвары Федоровны начал краснеть и мелко-мелко подрагивать. Она кивнула Елене Викторовне головой, как бы говоря «каков гусь!».
— Дальше… Что было еще?
И вдруг во взгляде старой учительницы Петька уловил похотливый огонек Коськиного любопытства. Сразу стало трудно дышать и в уши ударили резиновые молоточки.
— А потом, — Петька едва не сорвался на крик, — потом взошло солнце!
— Варвара Федоровна, дорогая, не надо с ним так! — услышал Петька голос Елены Викторовны. — С ним нельзя так!
— А… перестань, Лена! Видишь, до чего доводит твой либерализм!
— Ничего не вижу, Варвара Федоровна…
— Ну так через девять месяцев, возможно, увидишь, да будет поздно! — вскипела старуха и стукнула кулаком по столу. — Позора не оберемся, на всю область прогремим! Сегодня на педсовете поговорим с вами серьезно, уважаемая коллега.
Звонок на урок прервал этот мучительный для Петьки разговор. Он чувствовал себя нехорошо и не задумываясь ушел бы сейчас с уроков, но Юлька? Ему необходимо увидеться с ней, поговорить. Ведь ей сейчас еще труднее, чем ему.
Петька сидел за партой один и думал: «Почему даже такие хорошие люди, как Варвара Федоровна, видят в наших отношениях с Юлькой только плохое? Ну и пускай. Их с Юлькой не разлучит теперь никто. Пускай смеются, шепчутся, угрожают, разбирают на педсовете, выгоняют из школы. Как-нибудь проживут. Пойдут работать, будут учиться с Юлькой в вечерней школе. Ведь мы любим друг друга! Да, да, любим! Но почему он ждет встречи с Юлькой без прежнего нетерпения? Почему исчезла радость, непередаваемое чувство солнечного ожидания, которое переполняло его еще утром? Что изменилось? Ведь Юлька здесь, рядом. Скоро кончится урок и он увидит ее. Они выйдут с ней из школы вместе, рука за руку, назло всем. Но почему так стучит в ушах и кружится голова? Неужели я трушу? Ну нет!..»
Прозвенел последний звонок, Петька вышел в коридор и сразу увидел Юльку, она стояла возле окна, прислонившись к стене, ждала его.
— Здравствуй! — проговорила Юлька тихо. — Куда ты пропал? Я так беспокоилась за тебя.
— Здравствуй! Заснул на озере. Как дед, не бил?
— Очень ругался. Хорошо, что ты не пошел меня провожать. Он искал нас с Фараоном.
Возле них, приоткрыв рот и кося глазом к носу, терся Коська, прислушивался к разговору. Поодаль перешептывались девчонки, рассматривали Юльку с завистливо-осуждающим любопытством. В конце коридора за стеклянной дверью мелькнуло знакомое лицо. Нет, Петька не мог ошибиться, это была Елена Викторовна. Она наблюдала за ними, прячась, исподтишка.
— Давай портфель! — резко перебил Петька девочку и взял Юльку за руку. — Пошли.
Холодная Юлькина ладошка послушно легла в горячую Петькину ладонь. Они двинулись по коридору, держась за руки. Петька шел, словно по горящему костру босиком. Ему казалось, что вся школа смотрит на них и указывает пальцем. Он плохо понимал, что говорила ему Юлька, но отвечал ей и даже улыбался. Школьный коридор тянулся бесконечно долго. Мелькали знакомые лица: Коськи, Варвары Федоровны, директора Марка Ивановича. А вон стоит, притаясь, Елена Викторовна. Петька бросил на нее отчаянно-вызывающий взгляд, выпрямился, принял независимый вид. Все вокруг него туманилось и покачивалось, и Петька боялся сейчас только одного: только бы не упасть.
Они вышли на улицу. Свежий ветер словно бросил Петьке в лицо пригоршню холодной воды. Он пришел в себя, остановился и вдруг почувствовал Юлькину ладонь на своем лбу.
— Что с тобой? Заболел? С тебя пот льется.
Нет, Юлька была необыкновенной девчонкой! Ни тени страха, сомнений, которые терзали Петьку, он не видел в Юлькиных глазах. Устыдившись своего малодушия, Петька пробормотал:
— Простыл, наверное, у костра. Горло болит.
— Иди домой и выпей горячего молока. Я всегда пью молоко, когда болит горло. Тебя проводить?
— Нет, нет, я сам! — поспешно ответил Петька. — До завтра.
— До завтра! — Юлька выхватила у него портфель и, оглянувшись на бегу, крикнула: — Ничего не бойся, все будет хорошо!