— Зачем железнодорожникам тара?
— Пути в мороз ремонтируют, мерзнут. А ящики, как порох, сухие. Ну и жгут на кострах. А того не понимают, что картофельный ящик по рубь десять копеек идет, капустная клетка по восемьдесят копеек штука, яблочный по семьдесят пять копеек. Сколь раз я в конторе начальству про дыру говорил, чтобы досок или горбыля выписали для заделки. Никто хвостом не шевельнул, ель зеленая! Сам досок насобирал в зерновых вагонах, заделал дыру.
— Не воруют теперь?
— Воруют. Но я слежу. И ворота я на петли навесил. После работы ворота пломбирую. Спасибо Ваське Дурмашине — пломбов полведра откуда-то припер.
К концу обхода склада дед Саша решил, что теперь Илья Терентьевич имеет более-менее полное представление о тарном хозяйстве, и начал прощупывать отношение нового начальства лично к себе, деду Саше.
— Я ведь, Илья Терентьевич, три рубля в день за работу получаю, а остальные все на складе пенсионеры по два рубля семьдесят копеек, — начал дед Саша с самого щекотливого вопроса. — Потому как я за старшого здеся и без побегов работаю восемь лет и три месяца. Как ваши указания теперича будут?
— Работайте как работали, дед Саша. Следите за порядком. Склад мы расширим до оврага, займемся этим, как только работы на базе поубавится.
— Мне оклад снизят теперича али как? — продолжал уточнять детали дед Саша.
— Думаю, что не снизят.
— Рейки ломаные, для дела негодные, можно мне домой уносить? От прежнего директора Ивана Александровича имел такое разрешение.
— Зачем вам рейки?
— Плиту топить. Эвон сколь здесь добра пропадает. На всю зиму топить хватит. Раньше у моего домика сарай был и туалет на улице. Теперича домов кирпичных впритык понастроили, сарай снесли и туалет. Обещали квартиру отдельную однокомнатную с ванной дать к прошлой еще зиме, и не дали. Ходил в жилотдел к Анатолию Кузьмичу. Говорю ему: квартиру не даете, зачем сарай снесли? Где мне теперича дровы хранить? Все вокруг траншеями изрыли, к крыльцу не подступиться. А он морщится, как от горькой, отвечает: «Отстань, дед, не зуди. Голова без твоего нытья пухнет». Почему, спрашиваю, не даете квартиру, ведь обещали? А он говорит: «Нам специалистов поселять негде». Специалисты, говорю ему, молодые, а мы с Аленой старые. Нам жить-то осталось с гулькин нос. Помрем скоро — квартира опять же вам останется. Тогда и поселяйте молодых. Так и не дали квартиру. Ждут, наверное, чтобы Алена померла, тогда меня одного куды-нибудь на подселение определят.
— Детей у вас нет?
— Нет детей, — дед Саша насупился. — Никиту на фронте убили, в сорок пятом уже похоронку прислали. Колька Максименков, что ноне шофером в горторге работает, с Никитой в одном полку воевал. Сказывал, Никита на мериканской легковой машине полковника возил, который танками командовал. Тот полковник на всю армию был известный. Герой! Он в танк никогда не садился, все на легковой машине. И когда наступают — впереди всех на легковой! Пушки по танкам стреляют, по машине — кому надобно. И хоть бы што им было с Никитой, ель зеленая! Когда Прагу ослободили, молодуха одна ихняя пригласила полковника того в гости в деревню. Полковник, Колька сказывал, страсть какой охочий был до баб. Повез их Никита в деревню, и прямо на дороге на мину напоролись. Всех троих насмерть поубивало. Дочку, Ольгу, после войны уже в сорок седьмом на стройке задавило насмерть. Дома разбомбленные разбирали, ну и обрушилась стена.
— Сами-то воевали, дед Саша?
— Самому не довелось. Я в этом деле невезучий. На гражданскую только взяли, к лошадям приставили, кобыла в живот лягнула, чтоб ей ни дна ни покрышки. Всю жизнь животом маюся. Из-за живота и на финскую не взяли. В Отечественную санитаром в госпиталь определили, и Алена санитаркой при мне была. Только в поезд погрузились, самолеты немецкие налетели, разбомбили нас. Мне вот голову проломило чем-то и контузило. Алена выходила меня, а то бы не жить. Потом я в тылу работал, опять же при больнице. Дрова пилил, печи топил, в проходной вахтером сидел. Теперича на складе восемь лет и три месяца работаю.
Дед Саша вдруг спохватился, что говорит только о себе и о себе. Поинтересовался деликатно:
— Сами, Илья Терентьевич, извиняюся, воевали?
— Да, всю войну прошел от звонка до звонка. Начинал артиллеристом, закончил политработником.
— Семью имеете?
— Два сына. Оба офицеры, на Дальнем Востоке служат. Теперь с женой внуков воспитываем.
— Внуки — это хорошо, — проговорил дед Саша. — А у меня внуков нет.
— Кто же за супругой вашей ухаживает днем, когда вы на работе?