— Механику за это платить надо.
— А мне не надо?
— Ты на окладе. Трактор твой нам нынче не к спеху, займись подъемниками.
— Не буду я подъемниками заниматься, — буркнул обиженно Володя. — Не нравлюсь, давайте расчет. Как-нибудь и без вашей конторы проживу.
— Черт с тобой, уходи! — вспылил Антоныч. — Мы без тебя тоже как-нибудь перебьемся.
Володя ушел, хлопнув дверью, Антоныч тут же пожалел, что сорвался, накричал на тракториста, зря обидел парня. Что такое творится с ним? Совсем разучился с людьми разговаривать. Бывало, и совсем еще недавно, к каждому его слову прислушивались и грузчики, и любое начальство, а сейчас? Володя, из которого слово клещами не вытянешь, и тот на дыбы поднялся, и из-за чего?
Стараясь быть подальше от окна, за которым галдели шоферы, Антоныч вновь снял трубку и набрал номер директора Заготконторы. Проговорил в трубку решительно:
— Илья Терентьевич, вся база машинами забита. Зашиваемся. План «горит».
— Что предлагаете? — спросила трубка.
— Навал, Илья Терентьевич. Я уже дал команду готовиться.
— Думаете, это выход?
— Не выход, но все-таки…
— Я только что разговаривал с сельхозотделом горкома, Антон Павлович. Урожай в хозяйствах выдался отменный. Совхозы берут новые повышенные соцобязательства. Придется и нам, Антон Павлович, изыскивать резервы.
— У меня резервов нет.
— Хорошо, грузите навалом, думаю, что сельхозуправление возражать не станет, — продолжал ровным голосом директор Заготконторы. — О других резервах поговорим завтра вечером на общем собрании. Вы не забыли, Антон Павлович, про собрание?
— Не забыл, — буркнул Антоныч и про себя подумал: «Нашли время собрания устраивать. Работать надо, а не заседать».
— Да, еще вопрос: что у вас произошло с трактористом Константиновым? Он только что принес мне заявление об уходе.
— Отказался выполнять приказание, — пояснил Антоныч нехотя. — Послал его на бункерные подъемники, а он полез в бутылку.
— Но так же не делается, Антон Павлович. Константинов тракторист и, как мне известно, добросовестный, знающий работник.
— Это верно, парень он трудовой, — согласился Антоныч и вздохнул. — Ладно, Илья Терентьевич, я с ним переговорю еще, заявление его не подписывайте.
Повесив трубку, Антоныч устало обхватил голову руками. Голова гудела, раскалывалась от всех этих бесчисленных забот и волнений, которые рушились на него ежеминутно. Сезон только еще начинается, а он уже выдыхался, словно новичок на ручной погрузке вагона из хранилища.
— Антоныч! — в окно просунулась голова Кулик-Ремезова. — Эй, Антоныч!
Заведующий вздрогнул, словно проснувшись, спросил:
— Чего тебе, Егор?
— Ето самое… Федька послал сказать: аккумуляторы на карах садятся, контейнера не тянут. На подзарядку надо ставить.
— Знаю, — Антоныч махнул на Кулик-Ремезова рукой. — Иди работай, вечером чего-нибудь придумаем. Может, с «Сельхозтехникой» договорюсь насчет зарядки. «Волков» не видел?
— На тарном складе вроде копошатся.
— Да, верно, — вспомнил Антоныч, — я их капустную клетку посылал складировать. Кликни, Егор, ко мне Петьку Убогого. И тетку Фросю глянь, тоже кликни.
Не успел Егор прикрыть за собой дверь, как в конторку ввалился Петька Убогий. Щетинистый, в расстегнутом бушлате, под которым виднелась голая впалая грудь, весь осыпанный опилками и мелкой щепой, Петька тем не менее выглядел посвежевшим. Он запустил руку за пазуху, вытащил из кармана что-то завернутое в газету и, протянув пакет Антонычу, прохрипел:
— Будь друг, Антоныч, зайди по пути на почту. Отошли моим в Псков. Тридцать рублей. Дочке.
Антоныч развернул газету, пересчитал деньги, пообещал:
— Сегодня же отправлю. В крайнем случае, завтра в обед. Сколько лет твоей уже?
— В понедельник семь стукнет.
— Может, письмишко напишешь им? Эвон карандаш, бумага.
— Ни к чему это, — буркнул Петька и запахнулся в полы бушлата. — После обеда чего делать? Капустную всю закончили.
— После обеда на овощехранилище давайте. Начнем картошкой забивать. А завтра всем на вагоны, навалом грузим.
Петька ушел, а дверь за спиной заведующего вновь скрипнула, и в конторку проскользнула тетка Фрося. Была она невысокой, сухонькой, слегка сутулой и вовсе еще не старой, но все на базе, в том числе и Антоныч, звали ее теткой Фросей. Работящая до одури, тетка Фрося возглавляла на базе баб-пенсионерок, по характеру своему походила чем-то на деда Сашу, возглавлявшего пенсионеров-мужиков. Пенсионерки тетки Фроси тоже подрабатывали на базе Заготконторы по силе-возможности. Перебирали овощи, картошку, грибы, в работе разве что не засыпали. В сезон, когда все на базе гудело, скрежетало и лязгало, пенсионерки малодушно покидали базу, оставляя неутомимую тетку Фросю наедине с ненасытным и безжалостным сезоном. На базе тетка Фрося являлась старейшиной, она выдерживала уже тридцать второй сезон.