— Вечером вернусь с работы, обговорим с вами все, Вера Павловна, обкумекаем, — проговорил Антоныч твердо. — Располагайтесь у меня как дома. Замок мой без ключа открывается, поднажмите только на него. В холодильнике еда кое-какая имеется, кушайте на здоровье. Чай на плите кипятите, дрова в сарае. Там у меня в сарае велосипед детский стоит, Светлана ваша пускай катается начнем пока. Проводил бы вас до дома, да сейчас на базе делов невпроворот, матросы приехали.
С матросами у заведующего базой с первой же встречи отношения сложились натянутые. Не с матросами, вернее, а с начальником команды их. В прежние времена возглавлял погрузочную матросскую команду много лет подряд мичман Иванов, которого все в Заготконторе звали Колей и любили за общительный характер и веселый нрав. На этот раз начальником команды был не знакомый никому молодой и строгий лейтенант. На вопрос Антоныча, как зовут его, флотский командир ответил, что зовут его только лейтенант Мирошниченко. Так и сказал с нажимом: «только лейтенант Мирошниченко», как бы отсекая раз и навсегда всякую фамильярность в обращении к нему со стороны гражданских лиц. Слова эти стали для лейтенанта роковыми, ибо с этого момента неистребимая заготконторская привычка к прозвищам прочно закрепила за ним «только лейтенант».
Первым делом «только лейтенант» потребовал, чтобы финский домик на территории базы, приспособленный под общежитие грузчиков, был немедленно освобожден и предоставлен в его распоряжение. «Согласно договоренности», — пояснил лейтенант. И тоном, не допускающим возражений, добавил, что люди его будут заниматься только плановой работой, предписанной командованием, и никакой иной.
От этого заявления молодого командира заведующий базой схватился за голову, ахнул:
— Товарищ лейтенант, как же так! Вам по плану два вагона всего в сутки причитается отгружать, а у вас пятнадцать здоровых парней. Да я один с хорошей подачей за двухсменку пару пульманов забью. Испокон веков служивые нам грузить подсобляли, а вы отказываетесь. Ведь не задарма же будут ребята работать, на увольнение подзаработают.
— Мы сюда не на заработок приехали, — сухо отрезал «только лейтенант», — а выполнять боевую задачу.
— Да что вы сюда, паруса на вагонах ставить приехали! — вспылил заведующий. — Идемте к директору Заготконторы, там будем разговор вести.
Илья Терентьевич, к удовольствию Антоныча, сразу же взял строптивого лейтенанта в жесткий оборот.
— Хорошо, мы освободим вам домик под жилье, — спокойно проговорил директор Заготконторы. — Попросим наших рабочих пожить пока в другом месте. Но мне непонятно ваше нежелание, товарищ лейтенант, помочь нам в работе. Погрузка двух плановых вагонов займет у вас не более четырех часов в сутки. Если это не военная тайна, чем вы намереваетесь занять ваших людей в оставшиеся двадцать часов?
— Помимо хозяйственных работ, мы не исключаем из расписания дня политподготовку, культурные мероприятия, личное время и положенный матросу по уставу восьмичасовой ночной отдых, — сурово возразил лейтенант.
— Насколько мне известно, на политические занятия в армии отпускается четыре часа в неделю. Значит, все остальное время вы намерены тратить на отдых, личное время и культурные мероприятия…
В этот момент в кабинет директора Заготконторы стукнулся кто-то робко, приоткрылась дверь и заглянула голова тетки Фроси и тут же исчезла.
— Ефросинья Алексеевна, зайдите! — крикнул директор. — Зайдите на минутку!
— Ой, да у вас люди, Илья Терентьевич, — смущенно проговорила тетка Фрося, появляясь на пороге и пряча землянистые руки под подол фартука. — Я Антоныча ищу…
— Ефросинья Алексеевна, извините за нескромный вопрос: сколько вам лет?
— Шестьдесят два уже справила, Илья Терентьевич.
— А на базе сколько лет работаете?
— Тридцать второй годок пошел.
— По сколько часов вы в сезон трудитесь?
— В сезон, Илья Терентьевич, от зари дотемна работаем. Пока ноги держат.
— Почему?
— Что почему? — не поняла тетка Фрося.
— Почему работаете сверх нормы? Ведь у нас по Конституции восьмичасовой рабочий день, и вы вправе иметь отдых. Почему же не отдыхаете? Или хотите только заработать побольше?
— Всех денег не заработаешь, Илья Терентьевич, — вздохнула тетка Фрося, — а мне самой много ли надо? Да и хозяйство у меня.
— Тогда почему же?..
— Так сезон ведь! — смутилась тетка Фрося. — Кто в сезон отдыхает? Урожай идет. В сезон и мышка ночью не спит, хлебушко на зиму заготовляет.
— Спасибо, Ефросинья Алексеевна, вы свободны, — проговорил директор и, подождав, пока закроется за теткой Фросей дверь, распорядился: — Антон Павлович, закажите в «прокате» для товарища лейтенанта и матросов его шезлонги. Погода нынче позволяет еще принимать солнечные ванны. Но установите шезлонги так, чтобы не мешать работать Ефросинье Алексеевне.