— В чем дело?! — крикнул Коля, высовываясь из кабины. — Почему буксир отдали?
— Теперича сами давайте, — невозмутимо ответил возница, вспрыгивая на телегу, и, кивнув на меня, добавил: — Эвон, «газета» здоровая, подсобит.
Коля в сердцах плюнул, выругался и, покрутив у виска пальцем, крикнул мне:
— Черт с ним, сами выберемся! А ну, толкани!
— О! — громко произнес Светлов Петр, поднимая палец. — Толкани! То-то ж!
— Толкани? — прошептал Коля изумленно. — Толкани…
— И, главное, своим умом дошел, — похвалил возница ученого, — получается, что гарантийно. Как и обещано.
Мы с Колей все еще не могли прийти в себя от неожиданной разгадки сложного научного феномена, а Светлов Петр продолжал:
— Помнится, в люльке еще под потолком качаюсь, в оконце люди ночью стучат, тятьку просят: «Эй, хозяин, телега завязла. Будь добр, толкани!» В сырую погоду деревню нашу проехать и не завязнуть — мудреное дело. Испокон веков деревня наша — Толкани. Так что ежели с бумагой на Зануду не забудете, все названия в краю нашем объясню вам практически и гарантийно. Бывайте здоровы, хорошие граждане.
ТЮПА
Я живу в многоэтажном доме на третьем этаже. Собаки у меня пока нет, но люблю наблюдать с балкона за дворовым псом. Двор наш просторный, асфальтированный, проходной. Ручеек пешеходов течет по нему с утра до вечера. Вдоль ручейка этого стоят скамейки, на них сидят старушки. Из нашего дома старушки, деревенские в основном, вызванные в город детьми для воспитания внуков и правнуков. Часами глазеют они на прохожих, переговариваются, утирают носы несмышленышам, что копошатся рядом в песочнице. Сидеть бы старушкам в тиши, дремать на солнышке. Куда там! Двор ходуном ходит, вой, хохот, визг. Мальчишки дворовые в футбол играют. Консервной банкой. Оравой.
Тревожатся старушки, головами по сторонам крутят с опаской. Не приведи господь, зацепит орава эдакая скамейку. Костей не соберешь!
— Федька, ставь Тюпу в ворота! — приказывает чей-то повелительный голосок.
Мальчишки устанавливают добродушного дворового пса Тюпу между двух кирпичей.
— Стоять, Тюпа, стоять!
Тюпа стоит, посматривает на шумливых своих друзей умными, много повидавшими на собачьем веку, глазами. Он уже не молод, Тюпа. Ростом с хорошую овчарку, с большой лобастой головой, вислыми ушами и пушистым рыжим хвостом трубой.
— Федька, бей пенальти! — приказывает тот же повелительный голосок.
Федька выкатывает напротив Тюпы консервную банку, разбегается и… Раз! Банка пролетает мимо морды пса и с грохотом кувыркается по асфальту.
— Гол! Гол! — вопят ребята.
Тюпа стоит там, где его поставили, и виляет хвостом. Виляет с таким усердием, что не в силах остановить тяжелый хвост, и он по инерции заносит костлявый Тюпин зад в сторону.
В жизни не доводилось мне видеть пса, более преданного детям, чем Тюпа. Он позволяет им вытворять над собой все, что угодно.
— Белый, теперь ты бей!
Белобрысый сорванец, ростом чуть повыше собаки, разбегается и… Раз! Банка врезается в бок Тюпы.
— Ура-а! — ликуют пацаны. — Ура! Взял мяч!
— Победа!
— Молодец, Тюпа!
— Качать Тюпу!
Мальчишки окружили собаку, оторвали ее от земли. Но Тюпа тяжел для детских рук.
— Раз, два… — звенит голосок дворового вожака. — Взяли!
Пес невысоко взлетает над головами мальчишек.
— Взяли!
Тюпа вновь в воздухе. Но теперь его разворачивает вниз головой.
— Взяли!
Руки мальчишек не в силах удержать грузное тело собаки, и Тюпа неловко — боком падает на асфальт, ударившись о него головой.
— Ребята, айда купаться!
— Купаться! — разноголосо подхватывает двор. — Купаться!
— Тюпа, купаться!
Но Тюпа или устал, или слегка обижен на своих друзей. Он молча (я никогда не слышал, чтобы он лаял) бежит к малышовой песочнице. Тяжело прыгает в нее и растягивается на песке, положив морду со старчески отвисшими губами на передние лапы.
— Тю-па, — воркуют довольные малыши. — Тю-па…
Старушки на скамейках, завидев собаку возле внуков и правнуков, зашевелились, заговорили между собой, но прогонять Тюпу не спешили. Они знали спокойный, нешумливый нрав пса, его чистоплотность. За полтора года жизни в нашем дворе он не позволил себе ни на кого огрызнуться и не любил помоек.