— Белка, — прошептал Данила, замирая, — Белка, — и прижал щуплое и теплое собачье тельце к своей груди, — моя Белка…
БИЛЬЯРД
В армии для меня по-настоящему тяжелы были лишь последние дни службы. Ох, нелегко солдату, отслужившему положенное, настроенному на скорую встречу с родимым домом, с девушкой любимой, до темноты в глазах желанной, ждать приказа об увольнении. Наконец приказ Министра обороны нам зачитали. Кто куда друзья мои из нашего саперного взвода полетели. Вася Дрозд в Сибирь подался на тюменские нефтепромыслы, Коля Малышев на ГЭС крупнейшую туда же, в Сибирь, Илья Аввакумов и того дальше — на Тихий океан, на сейнера рыбацкие. Само собой понятно, что и меня ребята уговаривали по России покататься, места новые посмотреть, деньжат подзаработать. Да, видать, отсутствовала в характере моем какая-то лирическая жилка, поэтическая струна, что ли, только вернулся я после армии туда, откуда призывался, в районный свой небольшой городок. Парень я в ту пору был видный, бравый, по натуре — оптимист. Возраст что ни есть цветущий — 25 лет, рост — 178, вес — 75, волосы русые, глаза серые, выразительные. Штангу на грудь брал в армии 110 килограммов, 15 раз на перекладине подтягивался, за 12,3 стометровку пробегал. И лыжи неплохо шли, футболом баловался, плавал. Короче, подкован был со стороны спорта основательно.
Теперь о специальностях. До армии специальностей не имел. Трудился в стройбригаде, как говорится, на подхвате. Правда, товарищей из бригады любого мог подменить, когда приболеет кто из них или в загул войдет. И плотничать мог, и железо варить, и даже кирпичную кладку на уровне выдерживал, а вот официального документа на специальности эти не имел. Короче говоря, трудился подсобником широкого профиля. «Корочек» я, конечно же, не потому не мог приобрести, что извилин у меня на это дело не хватало, а просто ленился. Да и погулять любил, не до учебы было. И еще разные житейские ситуации, о которых ниже расскажу, тягу мою к учебе тормозили, а то и глушили начисто.
Зато в армии способности мои кое в чем раскрылись, хотя поначалу был я во взводе простым рядовым сапером. Закончил же службу, скажу не хвастаясь, с тремя «корочками»: механик-водитель гусеничного путепрокладчика, взрывник, а одна и вовсе экзотическая — легководолаз. С нее-то, со специальности моей водолазной, редкостной в маловодных наших местах, и закрутилась эта история, о которой хочу рассказать. Но все по порядку и не торопясь.
Коротко о своем семейном положении: холост. Хотя до армии, как говорят промеж себя наши строймужики, подженился. Или официальнее — сожительствовал. Оба эти слова не по душе мне. Куда проще, точнее: жил, хотя бы и без загсовой записи. Как всякие муж и жена жили мы с Валентиной Голубевой — машинистом башенного крана из нашей же комплексной бригады. Валентина была женщина добрая, работящая и собой видная — яркая блондинка, фигуристо-грудастая, но на пять лет меня старше. Замужем Валентина была два раза, от каждого брака по ребеночку имела, Колю и Танечку. Поначалу по молодости, сейчас сказал бы: по глупости, предложил я Валентине отношения наши официально оформить, чтобы все честь по чести было. А она, вот молодец женщина, только рукой махнула. Зачем, дескать, бумаги лишние. Живи, пока хочется, только детей не обижай. Так и прожил я с ней до ухода в армию (от армии у меня до этого отсрочка была). Скучновато жили. Я, бывало, после работы книжки читаю: Шейнина, Конан-Дойля, Уэллса; исторические любил — про Ричарда Львиное Сердце, про трех мушкетеров, про разных французских королей, а она хоть бы глянула когда в книгу. Хлопочет вечно, стирает, моет, халтурки малярные по вечерам у частников сбивает. А в гости придем или дома рюмочку употребит, взобьет щеку ладонью и заголосит песню. Голос у нее точь-в-точь сирена по тревоге. Тонкий, пронзительный, из самого нутра идет, из самых, кажись, ее пяток. Попоет, повоет, потом — рыдать. Слезами изойдет вся, платье хоть выжимай. И все о жизни своей личной, неудавшейся, разбитой голосит, о муженьках своих бывших непутевых вспоминает, словно и нет меня рядом с ней. В такие минуты и злость меня брала на нее, и нежность охватывала. Баба как-никак от загса отказалась, не опутала меня, сосунка желторотого, бумагами по рукам и ногам.
В армии на втором уже году службы получил я от Валентины письмо, в котором сообщала она, что вышла замуж за Петра Игнатьевича Романенко, кладовщика. Поначалу скребануло меня письмо Валентины по сердцу, а потом порадовался. И за себя порадовался, и за Вальку. Может, и наладится у нее личная жизнь. Петр Игнатьевич мужик был хоть и немолодой, очень даже немолодой, но спокойный, рассудительный и в меру пьющий. А на Валентину он давно глаз положил, это я примечал.