— И все же. К примеру?
— Ну, к примеру, на трехцилиндровой помпе вы будете стоять один, а ваш напарник в этой время займется другой работой. Судя по вашей комплекции, вы осилите водолазную помпу и один.
— Смогу, конечно… Но я водолаз, а не качальщик.
— В нашей бригаде слово бригадира, то есть мое, закон. Вы будете выполнять любую работу, на которую вас поставят. Вплоть до ремонта колхозных навозосборников и частных туалетов. Подумайте еще раз и ответьте твердо: согласны вы на эти условия или нет.
— Нужники чистить?
— Да.
— Триста рублей в месяц?
— И больше.
— Осенью отдельная квартира?
— Да.
— Согласен.
— Какими еще специальностями владеете, кроме водолаза?
— Взрывное дело знаю, каменщиком могу, с бетонными работами знаком, с плотницкими. Как говорится: на все руки от скуки.
— Хорошо. Комсомолец?
Вот об этом Байрамову спрашивать не следовало. Сам не знаю почему, но больно уж я не люблю, когда такие вот деляги (в том, что Байрамов деляга, у меня сомнений не было) моей партийной принадлежностью интересуются.
— Вот что, гражданин хороший, — проговорил я сдержанно, — если ты комсомольцев на трудовой подвиг ищешь, то адресом ошибся. Иди-ка ты со своей бригадой и нужниками… — и я послал Байрамова так далеко и сочно, как после армии никого еще не посылал.
— Значит, не комсомолец, — ровным голосом подытожил Байрамов, словно не слыша моих ругательных слов. — У меня к вам будет еще одно требование или, если хотите, просьба: во всех случаях обращаться ко мне на «вы». Не возражаете?
Я не возражал. Чего тут возражать… По всему видно, бригадир мой будущий умеет подминать под себя людей. Несколько минут поговорил с ним, а уже чувствую себя как муха из нужника, которую паутиной окутали. Ну да еще посмотрим, кто кого. Мы тоже щи разными ложками хлебали. Прибарахлюсь маленько, приоденусь, а там плевать я хотел на тебя.
— Значит, Андрей, договорились. Беру вас в бригаду с двухнедельным испытательным сроком. А это… — Байрамов вытащил из заднего кармана брюк кошелек и, раскрыв его, отсчитал несколько двадцатипятирублевых бумажек, — это вам в счет аванса. Сто рублей.
Я дернулся было возразить, но Байрамов остановил меня усмешкой:
— Расписки не надо. И в бригаду неволить вас не стану. Не пожелаете работать со мной, вернете деньги, когда разбогатеете. Мой адрес можно узнать в отделе кадров РСУ. Если не передумаете, приходите туда же, в РСУ, в понедельник к восьми часам. Вика! — крикнул Байрамов, поднимаясь. — Иди к нам!
Девушка, бродившая по берегу неподалеку, подлетела к отцу и бросилась на песок рядом со мной.
— Вика, я ухожу, соберешь все. А может быть, еще проголодаетесь. И холодает. По холодку по рюмочке, может быть, и пропустите? А, Андрей? — Байрамов впервые за весь разговор улыбнулся, обнажив сахарные, как белки глаз, зубы.
— По холодку, может быть, и пропустим, — согласился я без улыбки.
— Ну вот и хорошо, — Байрамов махнул рукой и, повернувшись, грузно зашагал по тропинке вдоль берега в сторону моста. Едва он скрылся из вида, я повернулся к новой своей знакомой, спросил:
— Замужем?
— Была.
— Где работаешь?
— Я живу в Ленинграде.
— В отпуске?
— Гощу у папы.
— Хорошее это дело, гостить у папы, — проговорил я, доставая из кустов сапоги и солдатское свое «ХБ». — Пардон, мадам, портянки не первой свежести.
— Может быть, перекусите, Андрей? — предложила Вика, и в голосе ее я не без удовольствия уловил почтительность к себе и даже некоторую заискивающую робость.
— Благодарствую, сыт. Рад был познакомиться с вами, позвольте откланяться.
— Я подвезу вас, Андрей. Не возражаете?
— Подвезешь?
— Да, вон моя машина.
Я посмотрел туда, куда указывала глазами Вика, и увидел на обочине дороги черную «Волгу». Не выразив на лице и тени удивления, словно не привыкать мне было ездить на черной «Волге», я согласился:
— Можно.
Удивительные выкрутасы преподносит порой жизнь. Всего полчаса назад крутила она мне одно кино, теперь вот другое. В черной «Волге» на шкуре какого-то рыжего зверя сижу, в кармане моем ассигнации похрустывают, а сбоку на меня аппетитная загорелая пухляночка посматривает очень даже благожелательно. В ногах сумка с деликатесами стоит, с коньячком… Кажись, радоваться бы да радоваться демобилизованному солдату, но… Слишком жесткую жизненную школу я прошел и хорошо знал: просто так манна с небес не падает, за все придется платить. За коньячок, за икру красную и даже за эти вот зеленоватые, как у отца, глаза, смотрящие на меня (готов поклясться) с искренней симпатией. Но какова будет эта цена? Может быть, предпочесть красной икре кабачковую?