— Что дальше? — спросил Николай, поднимая на меня глаза. — Как теперь ты нашу судьбу решишь?
— Пускай Ксюша решает.
— А ты пока с Валентиной поживешь?
— Это уже не твоя забота.
— Вот как, не моя? — глаза Николая насмешливо прищурились. — Коль приходится отдавать свою невесту, так хоть не в гарем.
— Хохмишь… Ладно! Давай считать, что этого разговора у нас не было.
— Будем считать, — согласился Николай. — Послушай-ка, что у меня получилось. Сейчас только ухватил вчерне:
Тело сына Шота Георгиевича нашли мы в полдень на шестой день поиска. Накануне этого дня Максимыч объявил нам о своем решении прекратить к вечеру поисковые работы. Сделать это он мог бы и раньше. Искать утопленника в озере с илистым дном и при такой глубине… Но у него, как и у нас всех, не поворачивался язык сказать об этом Шота Георгиевичу.
Тело нашел Николай. Наткнулся на него, уже выходя из воды, в нескольких метрах от берега и возле того самого дерева, на котором провел все эти ночи Шота Георгиевич.
Прощаясь с нами, Шота Георгиевич опустил в карман дождевика Максимычу пачку с деньгами, произнес тихо:
— Всем… Помяните сына моего Вахтанга.
Максимыч достал пачку и твердо возразил:
— Извини, дорогой, сына твоего мы помянем обязательно. А денег не надо. За эту работу мы денег не берем, — и сунул пачку Шота Георгиевичу за борт бурки.
Шота Георгиевич вновь достал деньги и вопросительно обвел всех нас запавшими лихорадочными глазами.
— Не надо, — подтвердил Николай, — не берем.
— Не надо, — сказал я.
— Не надо нам ничего, — буркнул Федот.
Василий пробормотал что-то, тоже отрицательное.
Шота Георгиевич порывисто шагнул к Максимычу, обнял его, прижался щекой к его щеке, затем, резко повернувшись, зашагал прочь к машине и ни разу не оглянулся.
— Может, деньги сыну на свадьбу копил, а тут вишь какое дело, — проговорил Максимыч, как бы оправдываясь перед нами. — Не у всякого ведь деньги шальные.
— Ладно, чего уж там, — вздохнул Василий, — перебьемся. Я хоть шашлыков на всю жизнь наелся. А деньги все равно бы к Байрамову утекли.
Перехожу к рассказу о генеральном бильярдном сражении, которое дал я блоку «Байрамов — архитектор» в начале осени, в день квартальной премии. К этому дню стал я уже не просто хорошим бильярдистом, а бильярдным асом. В ночном клубе дяди Феди-бетономешальщика равных мне не находилось. Конечно же, я хорошо понимал, что забулдыги дяди Фединого клуба в сравнение с Байрамовым не идут, но… Предчувствие победы было. А разделаться с бригадиром и особенно с румяным архитектором хотелось прямо-таки до зуда в зубах. Силу свою перед Байрамовым ощущал еще и в том, что выходил против него теперь не один. После памятной командировки на Зеленое озеро мы с Николаем сблизились и во всем, что не касалось Ксюши, были друг с другом откровенны. С Ксюшей же мои отношения за лето дальше прежнего не продвинулись. Виделись мы редко, при встречах случайных улыбались друг другу, как всегда, со взаимной симпатией, но, если честно: не до Ксюши пока было. Жизнь моя текла словно бы в узком горном ущелье. Что по сторонам делается — не вижу и не интересуюсь, взгляд только вперед устремлен, к заветному бильярдному столу. В последний день командировки на Зеленом озере удалось мне наконец-то разговорить мужиков нашей водолазной станции на бильярдную тему. Попросил я каждого припомнить: сколько он выиграл у Байрамова и сколько проиграл ему за последний, к примеру, год? Подсчитал на бумаге цифры, и картина получилась удивительная. В среднем за месяц в кармане бригадира оседало от трети до половины всей артельной зарплаты, включая премии. Проценты особого впечатления на товарищей моих не произвели, но когда я назвал проигранные ими суммы за год в рублях, Федот с Василием закряхтели и зачесали затылки.
— Байрамова нечего винить, — неожиданно вступился за бригадира Максимыч, — во всем наша добрая воля. Силком он нас играть не заставляет. Хочешь — играй, не хочешь — домой иди. Бильярд — это тебе не карты. Тут выигрывает всякий, у кого рука твердая и глаз точный. Все на глазах идет и без обмана.