— Без обмана?! — я разозлился. — Ну и лапоть ты, Максимыч! Аркадий Фомич, по-твоему, зачем в бригаде отирается, не знаешь? Я этого «архитектора» сразу раскусил… — и я выложил свои наблюдения за нечестной игрой Аркадия Фомича, а также высказал подозрение, что и Гоша-маляр с ними в доле.
— Точно, за Гошей и я замечал, когда по крупной играем, — поддержал меня Николай.
— «Точный глаз», «без обмана»! — я не мог успокоиться. — Байрамов свой глаз каждое утро по часу на бильярде тренирует. И вечером, когда мы у частников в колодцах копошимся, он «точный глаз» на бильярде отрабатывает. В игре ему Гоша «верняков» поставляет, Аркадий Фомич — «свояков», которых он тоже без промаха укладывает. А ты кий раз в месяц возьмешь, да еще тебе стакан водки в зубы, чтобы шары двоились. У тебя глаза от желания разбогатеть пузырятся, а того не понимаешь, что он тебе нарочно фору дает, какую пожелаешь, специально с Аркадием Фомичом кучу денег на стол вываливают. Для приманки. Ведь у них никакого риска нет, ни малейшего! Как с котятами с вами забавляются, обирают, да еще и потешаются над вами. Бригадир наш на весь район гремит, на доске Почета с орденом висит, речь тебе о соцсоревновании толкает…
Удалось мне тогда немного расшевелить товарищей своих, настроить их слегка против Байрамова. Особенно Николай завелся. Убедился вдруг, что Байрамов выиграл у него подарочные часы командующего не без помощи Гоши-маляра. Теперь уже мне пришлось успокаивать своего напарника.
— Главное, — говорю, — Коля, не пороть горячку. Доказать словами мы ничего не сможем, а компашку байрамовскую спугнем. Мы с тобой накажем их прежде бильярдом. Я уже кое-что умею шарами рисовать, давай теперь соображать вместе.
На следующий день мы с Николаем подошли к бригадиру и попросили у него разрешения играть в свободное время на его бильярде.
— Потренироваться надо бы, Андрей Измайлович, — с простодушной ухмылкой объяснил я. — Думаем обыграть вас как-нибудь «на интерес».
— Пожалуйста, играйте в любое время, — тотчас согласился Байрамов, и мне показалось вдруг, что бригадир нас прекрасно понимает, а может быть, и знает уже о моем против себя выступлении.
Первые же тренировочные партии с Николаем на байрамовском бильярде очень меня порадовали.
— В самом деле, у тебя неплохо получается, — удивился Николай. — Я против Байрамова вряд ли потяну, а вот тебе если лето потренироваться… Осенью в квартальную премию у нас иногда очень крупная игра бывает. Мой тебе совет: замаскируйся до осени, не высовывайся пока против Байрамова. А в квартальную выходи на полную силу. Жаль только, что у меня с первого сентября экзамены в институте. Но я тебе сотню оставлю, может, и отыграешь мои часы у Байрамова. Он, паразит, часами этими и в бильярд свой меня втянул. Проиграл по глупости ему часы, а потом все хотел отыграть их. Да пословица верно говорит: «Не за то отец сына бил, что в карты играл, а за то, что отыгрывался».
Итак, подхожу вплотную к центральному месту в своем рассказе — к бильярдному сражению с Байрамовым и Аркадием Фомичом и далее коротко о том, какая удивительная история из всего этого получилась. Но прежде — о своих финансовых возможностях и обстановке в бригаде накануне сражения.
Материальное обеспечение мое складывалось из следующего: триста рублей у Валентины занял, две сотни скопились у меня от летних заначек, сто рублей Николай оставил на «отстрел» часов и очередная получка с квартальной премией — триста восемьдесят рублей. Итого девятьсот восемьдесят рублей. Когда я Максимычу сумму эту назвал, он мне два червонца еще из своих добавил, чтобы ровно тысяча была. Никогда прежде таких денег в руках я не держал и, честно говоря, до сих пор держать не довелось. Но не в этом дело. План на игру разработали мы вдвоем с Максимычем. Игру решили построить, с учетом проигрышей, по схеме: триста плюс триста плюс четыреста рублей. Если повезет, весь выигрыш на очередной кон — и до победы. В предстоящем сражении очень важной была для меня фора, которую даст Байрамов. До него, конечно же, дошли слухи о моих бильярдных успехах и мои критические высказывания в его адрес. В бригаде уже чувствовалось брожение, появились раздоры, усилились антибайрамовские настроения. Ходили слухи, что качальщики Федот с Василием крупно поговорили о чем-то с Гошей-маляром. Слухи эти подтверждал редкостной расцветки синяк вокруг заплывшего Гошиного глаза, хмурый Гошин вид. Неожиданно против Байрамова стал возникать самый обходительный с начальством член бригады печник Григорий. Мне самому довелось слышать, как на резонное, в общем-то, замечание Байрамова: «Ты пьян, Григорий!» — печник ответил бригадиру с крыши дерзко и нелитературно. Все реже и реже появлялся в бригаде Аркадий Фомич, на которого бригадные посматривали уже косо. Короче говоря, атмосфера в нашей комплексной бригаде накануне бильярдного сражения была тревожной, и я сомневался, состоится ли вообще игра? Но, как случалось и прежде, недооценил я и бригадира своего, и румяного архитектора. А что значит недооценить противника, про то нам взводный командир Ваня Скрипкин, помнится, не раз толковал.