— Ну-ка давай сюда шкуру, посмотрим твою козу, — перебил старуху директор. — Почему своему деревенскому заготовителю не сдаешь, Гусеву? Почему в город тащишь?
— Внучку приехала спроведать, Таньку. Она у меня в больнице с грыжей лежит. Вот и прихватила шкуру заодно, чтобы гостинцев Таньке купить, не то Гусев…
Тут бабка Аня замялась слегка, как бы застеснялась дальше говорить и, поправляя на голове цветастый плат, заприседала под директорским окном на ноге-пружине, задергалась.
— Как там управляющий ваш, Еськов? Интересовался про меня, про избу твою спрашивал?
— Выспрашивал, батюшка, Анатолий Иванович, все выспрашивал. После твово угощения трактористы наши, почитай, три дня на работу не выходили, опохмелялися. Вот Еськов и вынюхивал, кто да почему угощал, выспрашивал. И про избу выспрашивал, но я сказала, как ты велел.
— Смотри, не проговорись, — строго предупредил старуху директор, — не то с тебя за ремонт избы рублей сто удержат.
— Сто рублей! — ахнула бабка Аня и сморщилась. — Батюшка, Анатолий Иванович, да где мне, старухе, взять-то! Сто рублей!
— Отвечай всем, как я велел, и ничего не бойся, — успокоил директор старуху. — Ну, что там народ про меня говорит? — добавил он, расстилая шкуру козы на столе.
— Кто говорит, батюшка, трактористы? Али которым ты огороды подавил?
— Ну, вообще, все… — Анатолия Ивановича начала слегка раздражать бабки Анина непонятливость.
— Вообще-то, Анатолий Иванович, батюшка, народ тебя дюже любит, — сообразила наконец ответ бабка Аня, — особливо трактористы. Почитай, только о тебе и говорят…
— Ну ладно, ладно, — не без удовольствия проговорил Анатолий Иванович, хотя и понимал, что старуха льстит ему. — Знатная коза! — оценил он, измеряя шкуру линейкой. — Видать сразу: мастер снимал. Ни одного подреза нет.
— Мастер, как же, мастер, — согласно закивала головой бабка Аня, — Володя-тракторист снимал. Что поросенка зарезать, что шкуру снять — первый на деревне мастер. Нынче зимой, почитай, и на тракторе не работал, шкуры с телят снимал.
— С каких телят? — Анатолий Иванович насторожился.
— Нынче у нас на ферме, на этом, как его… коплексе, телят позамерзало — страсть! Весь обогрев полопался на коплексе, вот и поморозили телят.
— Постой, постой, бабка Аня, — взволнованно перебил старуху Анатолий Иванович, — на Волошовском комплексе падеж телят был? А ты не путаешь? У Еськова был падеж?!
Взволнованный новостью, директор уже не слушал старуху. Он прекрасно помнил, что районная газета отмечала совхоз «Рассвет», который в трудных условиях лютой зимы сумел сохранить молодняк, и вот выясняется… Хотя то, что говорит сейчас бабка Аня — все это лирика, все это пока еще Шекспир. Нужны документально подтвержденные факты падежа.
Не обращая внимания на приседающую под его окном старуху, Анатолий Иванович снял телефонную трубку, набрал номер шкурятника Бориса Иосифовича. Проговорил ровным приветливым голосом:
— Борис Иосифович, нынче зимой от «Рассвета» шкуры телят принимал? Нет, говоришь? А может, запамятовал? Может, накладные по индивидуальному сектору провел? Ну, ну, вспомни, вспомни… Работай пока, — теперь уже со скрытой угрозой заключил директор и повесил трубку.
— Родный, Анатолий Иванович, батюшка! Шкуру-то ты мою возверни, — напомнила о себе бабка Аня, — идтить мне надобно, внучку Таньку еще спроведать…
— Успеется, не о себе забочусь, — сурово прервал старуху директор и деловито набрал новый номер. Пригласил:
— Мария Никитична, прошу зайти ко мне.
Председатель месткома поняла замысел директора с полуслова. Молча осмотрела шкуру козы на директорском столе, прикинула шкуру линейкой и согласно кивнула на цифры, выписанные директором на листе бумаги.
— Подрезов нет, пролысин и прелости нет, комковатости нет, размер на удивление, — тихо произнес Анатолий Иванович, — коза молодая. Считаю: высший сорт, — палец директора указал в ценнике графу с цифрой восемь рублей двадцать копеек.
— Да, — сказала Мария Никитична, — согласна.
— Вот ваша шкура, гражданка, — официально обратился к бабке Ане директор, — идите и сдавайте ее в ларь. Приемщику не возражайте, не волнуйтесь, берите, что дадут. Квитанцию принесете мне, я разберусь.
За те минуты, пока бабка Аня сдавала в ларе шкуру своей козы, директор заготконторы успел набросать проект приказа по проверке пункта приема пушно-мехового и кожевенного сырья. Отметил в приказе, что на пункте приема нет должного внимания к сдатчикам, не учитываются их запросы и пожелания, не изжиты еще факты равнодушия, имеют место отдельные случаи занижения сортности сдаваемого сырья. В качестве примера директор приводил случай с гражданкой-пенсионеркой из совхоза «Рассвет» (здесь Анатолий Иванович оставил пропуск, чтобы потом вписать запамятованную фамилию бабки Ани), которой была умышленно занижена сортность шкуры козы. Вместо высшего сорта шкура принята (пропуск) сортом. Вместо восьми рублей двадцати копеек сдатчица сырья получила (пропуск), в результате чего…