Когда Никита пошел в школу, Елена Александровна стала видеть его реже. Школа находилась неподалеку от дома, где он жил, и Елена Александровна боялась попадаться на глаза Марине. Зато на шумных праздничных демонстрациях, когда Никита шел в школьной колонне по главной улице города, Елена Александровна безбоязненно двигалась рядом с ним по тротуару. Она легко и быстро находила его в колонне — Никита почти на голову высился над одноклассниками и, совсем как Петр, сутулился. Он обязательно что-нибудь держал в руках — древко флага или транспаранта и всегда был неулыбчив, строг и сосредоточен.
Потом, когда Никита стал юношей, Елена Александровна очень любила наблюдать его на летней танцевальной площадке возле речки. Она терпеть не могла девчонку-кривляку с засиненными глазами, за которой ухаживал Никита. Никак не могла понять: что находит он, умный, рассудительный мальчик, в этой пустышке? Однажды Елена Александровна видела, как после танца с Никитой кривляка сбежала с площадки и какой-то парень облапил ее в темноте, а она повизгивала от удовольствия. Затем девчонка сделала глоток из бутылки, предложенной парнем, и побежала вновь танцевать с Никитой. Елена Александровна видела, как бережно и нежно ведет свою партнершу в танце Никита, как боится прикоснуться к ней и что-то бормочет иногда, наверное извинения. А она стреляет по сторонам нахальными глазами, морщит носик и перемигивается с подружками, как бы говоря им: «Вот привязался, каланча! Не знаю, что и делать». Елена Александровна так переживала тогда, что едва не крикнула Никите, что девушка его — дрянь!
В последнее время Елена Александровна нигде не встречала Никиту, не знала, что с ним, где он, и уже искала встречи с Петром, чтобы порасспросить о сыне. И вот встретились.
— Что случилось, Лена? — спросил Петр.
— У меня мама умерла, — ответила Елена Александровна спокойно.
— Прасковья Даниловна?!.. Не знал… Как же ты теперь?
— Теперь одна.
— Сейчас куда едешь?
— Сейчас в загс, за свидетельством. В субботу похороны.
— Лена, может быть, что-нибудь надо?.. Ты скажи.
— Нет, нет, ничего не надо, я сама.
— Я приду на похороны.
— Нет, Петя, не приходи. Хотя нет, приходи, приходи. Обязательно приходи!
— Мне выходить, Лена.
— Как твой сын, Никита? Где он?
— Весной взяли в армию.
— Куда?
— На Дальнем Востоке служит. На китайской границе.
— Ой, Петя, ой! И далеко-то как!
— Далеко. Мне сейчас выходить, Лена. Может, вместе выйдем, поговорим? Может, я помогу чем-нибудь?
— Нет, Петя, спасибо. Я сама. До свидания.
— До свидания, Лена. Прасковью Даниловну проводить приду обязательно. Во сколько часов…
Договорить Петр не успел. Автобус остановился, галдящая толпа пассажиров потащила его к выходу. Потом створки двери с грохотом захлопнулись, и фигура Петра за окном стала удаляться. Елена Александровна помахала ему рукой, Петр, сутулясь, смотрел ей вслед. Елена Александровна вдруг встрепенулась и стала протискиваться к двери, бормоча:
— Остановите, остановите, пожалуйста, мне надо выйти!
— Выпустите женщину! — поддержал ее женский голос. — Остановите автобус.
— Да остановите же! — крикнула Елена Александровна и застучала кулачками в дверь. — Остановите, я забыла выйти!
— Нельзя, гражданка, — громко проговорил в микрофон водитель автобуса, — остановка запрещена.
Елена Александровна от этих громких слов мгновенно сникла. Стараясь спрятаться от любопытствующих взглядов, она отвернулась, прижалась лицом к холодному стеклу. Петра уже не было видно. На улице накрапывал дождь, по стеклу сползали крупные дождевые слезы.