— Что за машину ветками украшаете? — неожиданно спросил Игнатенко, глядя в окно.
— Что вы сказали, Павел Павлович?
— Кого хоронить собрались, спрашиваю? Чья это машина?
— Машина наша, базовская. У моего бухгалтера мать умерла, вот собираемся хоронить. По этому случаю даже выезд в лес за дикорастущими отменили.
— В сезон машину для похорон родственников? — удивился начальник управления. — Богато живете.
— Живем небогато, — возразил Анатолий Иванович, — но дружно. Без внимания ни работников своих, ни родственников их не оставляем. Для нас, если хотите, Павел Павлович, главное даже и не план, а человек. Все факторы, влияющие на настроение человека, стараемся учитывать. О микроклимате, который вы прошлый раз упоминали, не забываем, создаем и поддерживаем. В хорошем микроклимате, как вы очень правильно заметили тогда, план не может быть не выполнен.
Начальник управления отвернулся от окна и как-то странно посмотрел на директора заготконторы. Анатолий Иванович уловил в этом взгляде немало для себя нехорошего, но и поймал нечто такое, чему порадовался. Конечно же, любимую Павлом Павловичем тему о микроклимате и внимании к человеку он тронул сейчас грубовато. Но, видать, задел все же в душе начальника управления некую невидимую струну. И струна эта, помимо воли Павла Павловича, издала в его душе ответный, благожелательный к директору заготконторы, звук. Почти неслышный, неуловимый, но Анатолий Иванович инстинктивно почувствовал его. Мечта о «Заготзерне» сразу как-то прояснилась, окрепла, стала обретать реальные черты. Анатолий Иванович хотел продолжить монолог о микроклимате, плане и внимании к человеку, но тут произошло непредвиденное. Павел Павлович поднял вдруг руку и снял со шкафа графин со спиртом. Директор заготконторы, словно околдованный, туповато смотрел, как ненавистник всего спиртного наливает в стакан огненный напиток. Не будь Анатолий Иванович в таком физическом и душевном напряжении, он вовремя нашелся бы, как удержать Павла Павловича. Но сейчас запоздал. Когда сообразил, что к чему, и дернулся к стакану, было уже поздно. Разжарившись в кабинетной духоте, начальник управления сделал хороший глоток…
Не зная, что предпринять, Анатолий Иванович испуганно смотрел на искаженное лицо Павла Павловича. Начальник управления беззвучно хватал воздух ртом и царапал рукой воротник рубахи.
— Воды! — выдохнул наконец Павел Павлович. — Воды!
Анатолий Иванович опрометью кинулся к двери. Толкнул ее, розово-стеганую, крикнул:
— Настя, воды!
Насти на месте не было. Анатолий Иванович заметался по Настиному «предбаннику», ища графин с водой, и нашел его стоящим на полу возле сейфа. В сознании Анатолия Ивановича промелькнуло вдруг некоторое сомнение насчет содержимого Настиного графина, но в кабинете призывно-требовательно рычал Игнатенко, и размышлять было некогда.
Павел Павлович буквально вырвал графин из рук директора, запрокинул его над распахнутым клокочущим ртом, и…
Как рассказывал позднее Анатолий Иванович своим приближенным, глаза у Павла Павловича начали белеть и надуваться, словно мыльные пузыри. Потом он захрипел, схватился за стул и повалился на пол. На крик директора сбежались конторские, стали отхаживать начальника управления, раздобыли стакан настоящей воды, которую Анатолий Иванович, прежде чем поднести к посиневшим губам Павла Павловича, самолично попробовал. Кто-то позвонил в «скорую», оттуда ответили, что все машины на выезде и надо подождать. Медицинская помощь, однако, не потребовалась. Начальник сельхозуправления пришел в себя, порозовел лицом, но продолжить беседу с Анатолием Ивановичем не пожелал. Неуверенно сошел с крыльца, уселся в «Волгу» и отбыл в неизвестном направлении.
В заготконторе историю с Павлом Павловичем Игнатенко обсуждали все. Дивились шустрости Анатолия Ивановича, его решительным действиям по спасению начальника управления, смеялись. Директор заготконторы, несмотря на всю серьезность создавшейся обстановки, польщенно посмеивался. Под конец рабочего дня, когда стало совершенно ясно, что начальник управления в заготконторе больше не появится, Анатолий Иванович окончательно пришел в себя от перегрузок рабочего дня и пригласил в кабинет двоих: шкурятника Бориса Иосифовича и прессовщика дядю Колю. И задернул на окне шторку.
Елена Александровна возвращалась домой растерянная. В похоронном бюро она узнала, что автокатафалк на ремонте и ей необходимо самой искать транспорт. По дороге она встретила машинистку Настю Пахомову, и та сказала ей, что директор заготконторы обещал машину, но окончательно еще не решено. И еще сказала: в заготконторе ей собрали деньги на похороны. Елена Александровна почему-то ответила, что деньги у нее есть, денег у нее хватит и ничего такого ей не надо. На самом же деле денег в сумочке оставалось совсем мало. Елена Александровна не могла даже вспомнить, куда потратила их. Настя Пахомова о чем-то просила ее. Кажется, надо сказать директору, если спросит, что Настя была у нее и все устроила. Что устроила и зачем сказать, Елена Александровна так и не поняла.