— Гадала?
— Да. И Таня говорит, что она была не одна. — Андрей говорил совершенно как взрослый. — Она была с Раевским.
Он замолчал. Он не смотрел на Митю.
— В общем, они уехали. Таня говорит, что в Петров.
Митя встал. Я никогда не думала, что можно так побледнеть. Он коротко крикнул — не знаю что, просто так — и взялся руками за стол. Мне показалось, что он взялся, чтобы не упасть, а он вдруг двинул стол и с грохотом повалил его, так что тетради и книги посыпались на пол и, между прочим, разбилась прекрасная белая лампа, которой Агния Петровна гордилась и говорила, что какой-то артист привез ей эту лампу из Вены.
Потом все произошло очень быстро. Митя выскочил в переднюю, сорвал с вешалки шинель. Стук палок раздался в коридоре — это старый доктор, услышав крик, вышел из своей комнаты и спросил тревожно:
— Что случилось?
Андрей сказал ему странным голосом:
— Дядя, идите сюда, скорее, скорее!
И я увидела, что Митя, полузакрыв глаза, стоит у стены и, шатаясь, трогает стену руками. Но вот он шагнул, распахнул двери, и, когда мы с Андреем выбежали за ним, только шинель, которую он перекинул через плечо, мелькнула в калитке.
Павел Петрович
С этого дня я стала снова бывать у Львовых — во-первых, потому, что поправилась старому доктору, а во-вторых, потому, что все-таки интересно было узнать, есть ли у тараканов сердце.
Но сперва я расскажу о Мите.
Агнии Петровны не было дома, когда мы сказали ему, что Глашенька убежала с Раевским, и Андрей решил, что нужно «немедленно найти маму, потому что Митя может покончить с собой». Он привел меня в Митину комнату и взял со стола трубку с ядом кураре.
— Возможно, что это и не кураре, — сказал он. — Но на всякий случай нужно убрать его подальше. Дай-ка платок.
Он завернул трубку и сказал, чтобы я держала ее в левой руке.
— Ты можешь упасть, — объяснил он, — А падая, человек инстинктивно опирается на правую руку. А теперь отправляйся домой, а я пойду искать маму.
Это было глупо, что я согласилась: пока я дойду до дому и вернусь обратно, у Львовых могли произойти важные события. Я подумала об этом, но поздно — уже когда шла через Ольгинский мост. Теперь оставалось только снести яд и поскорее вернуться.
В кухне у Львовых — на этот раз я позвонила с кухни — было большое общество и сидели даже какие-то важные люди — например, горбатый чиновник, о котором гимназисты говорили, что он страшный силач. Агаша стояла у плиты и рассказывала о Мите. Оказывается, она служила у Львовых с 1904 года, и с Митей еще тогда было мученье: как увидит даже на той стороне улицы мальчика или девочку, сразу перебежит и побьет. Потом она рассказала, что Митю ищут по всему городу и нигде не могут найти, хотя прошло уже пять часов с тех пор, как он, выйдя от Рыбаковых, бросился вниз по Сергиевской, к Тесьме, — и пропал.
В этом месте она собралась зареветь, но удержалась, потому что горбатый чиновник придвинулся к ней и спросил:
— А яд-то?
И Агаша ответила загадочно:
— Так и не можем найти.
Я еще слушала, не понимая.
— Очевидно, отравился — и в прорубь, — заметил чиновник.
Агаша заревела. Все задумчиво смотрели на нее. Я — тоже. И вдруг я поняла: яд! Они думают, что Митя отравился ядом кураре! До сих пор я тихонько стояла в углу и даже немного боялась, как бы меня не прогнали, а теперь вышла и встала подле Агаши,
— Агашенька, Агния Петровна думает, что Митя отравился тем ядом, который лежал у него на столе?
Она сказала, что да и что Агния Петровна чуть не упала в обморок, а теперь ходит с жандармом и ищет Митин труп. И что Андрей тоже как ушел с утра, так и нету.
— Хорошо. Тогда я пойду к дяде, — сказала я твердо. — Мне нужно сказать ему несколько слов.
Без сомнения, старый доктор тоже беспокоился насчет Мити. Он привстал с кресла, как только я появилась в дверях, и спросил тревожно:
— Нашли?
Я сказала:
— Здравствуйте, дядя Павел. Как ваше здоровье? Дело в том, что Агния Петровна напрасно беспокоится: яд у меня. Это трубка с чем-то красным. Андрей дал ее мне. Она в комоде. Если хотите, я принесу.
Он внимательно посмотрел на меня и улыбнулся, хотя, кажется, я не сказала ничего смешного.
— Да, да, — сказал он. — Мы взволновались, хотя я говорил Ане (так он называл Агнию Петровну), что это не может быть кураре и вообще, вероятно, не яд. Но все-таки где же Митя?
— Видите ли, дядя Павел, — сказала я оживленно, — интересно еще, где Андрей. Понимаете, Андрей ведь тоже пропал. Это меня утешает.